* Застав меня с подбитым глазом, мои родители ничего не сказали…
«Ладно, черт с ними. Но больше я их сюда не пущу. И тебе запрещаю к ним ходить».
Анна молча кивнула, чувствуя, как к горлу подступает ком. Лишиться возможности видеться с родителями было последней каплей. Она сжала кулаки, ногти впились в ладони, это помогало не расплакаться.
«Я их предупредил, чтобы не лезли в наши дела», — Дмитрий самодовольно усмехнулся, «особенно твоего папашу. Пусть спасибо скажет, что я его больного не выставил за дверь». Анна вскинула голову, в глазах блеснула злость.
«Не смей так говорить о моем отце». «Что?» Дмитрий с удивлением уставился на жену. «Ты мне указывать будешь?» «Прости», — тут же отступила Анна, вновь опуская глаза.
«Я не хотела…» «То-то же», — он откинулся на спинку дивана, «принеси-ка лучше еще коньяка, для храбрости». «Для храбрости?», — переспросила Анна. «Зачем?» «Да так», — он странно усмехнулся, «на всякий случай».
Валентина Петровна вышла из такси у знакомого подъезда. Водитель с интересом проводил взглядом грузную женщину в спортивном костюме, решительно направляющуюся к двери. «Может, вас подождать?» — крикнул он вслед.
«Выглядите так, будто собрались кому-то навалять». «Не надо», — бросила Валентина Петровна через плечо. «Обратно я на скорой поеду.
Или в полицейской машине». Она не шутила. В голове крутились самые мрачные сценарии, и ни в одном из них она не оставляла сына безнаказанным.
Лифт полз непростительно медленно. Валентина Петровна нетерпеливо постукивала ногой, глядя на мигающие цифры. На сердце было тяжело, словно там лежал камень.
Дмитрий был ее единственным ребенком, светом в окошке после смерти мужа. Она отдала ему все — любовь, заботу, внимание. И вот как он отплатил, превратился в домашнего тирана, обижающего слабую женщину и подвергающего опасности собственного сына.
«Где я ошиблась?» Этот вопрос неотступно преследовал ее с того момента, как она положила трубку после разговора с Ириной Сергеевной. Лифт, наконец, остановился на нужном этаже. Валентина Петровна вышла, направилась к знакомой двери.
Ее шаги гулко отдавались в пустом коридоре. Из соседней квартиры доносились звуки телевизора. Там жила старушка Клавдия Михайловна, полуглухая, но все замечающая.
У двери Валентина Петровна остановилась, прислушалась. Изнутри доносились приглушенные голоса. Дмитрий что-то говорил, Анна тихо отвечала.
В какой-то момент голос сына стал громче, злее. Что-то упало, разбилось. Этого было достаточно.
Валентина Петровна достала ключи, но вместо того, чтобы отпереть замок, она отступила на шаг и с силой ударила ногой по двери. Та затрещала, но устояла. Второй удар был мощнее.
Валентина Петровна вложила в него весь свой вес и ярость. Дверь слетела с петель, с грохотом обрушившись внутрь квартиры. В возникшем проеме появилась Валентина Петровна, сто двадцать килограммов праведного материнского гнева в спортивном костюме и кроссовках…
