* Застав меня с подбитым глазом, мои родители ничего не сказали…
И все же… что-то внутри говорило, что это правда. Те странные взгляды Анны, ее нервозность, постоянные отговорки, почему они не могут приехать в гости, то, как вздрагивала невестка, когда Дмитрий повышал голос, пусть даже в шутку. «Как я могла не заметить?» Эта мысль жгла, словно раскаленное железо.
Решение пришло мгновенно. Валентина Петровна поднялась с дивана, отбросив коробку с печеньем. Пульт от телевизора полетел в стену, оставив на обоих темную отметину и рассыпавшись на части.
«Сукин сын», — прошепела она сквозь зубы, — «мой сукин сын». Ее движения стали четкими, будто она годами готовилась к этому моменту. Из шкафа достала спортивный костюм и кроссовки, не те, в которых ходила в магазин, а дорогие беговые, купленные по настоянию врача для утренних пробежек, которые так и не стали регулярными.
Переоделась быстро, как солдат по тревоге. Сумку выбрала вместительную с широким ремнем через плечо. Из ящика комода достала электрошокер, подарок соседке Зинаиды Максимовны.
«Для твоей безопасности», — говорила та, вручая устройство. Валентина Петровна тогда лишь посмеялась, но приняла подарок. Проверила заряд, индикатор горел зеленым.
В кармане куртки нащупала связку ключей от квартиры сына. Те, что оставила себе, на всякий случай. В прихожей задержалась на мгновение перед зеркалом.
Из отражения на нее смотрела крупная женщина с решительным взглядом и плотно сжатыми губами. 120 килограммов материнского гнева, облаченные в спортивный костюм и готовые сокрушить любого, кто встанет на пути. «Никто не смеет обижать мою семью», — сказала она своему отражению.
«Даже если этот кто-то — часть моей семьи». Дмитрий сидел в гостиной, допивая остатки коньяка. Визит тестя с тещей оставил неприятный осадок.
Особенно этот разговор на балконе, старик имел наглость угрожать ему. Ему, в его собственном доме. «Пусть только попробует что-нибудь выкинуть», — мрачно думал Дмитрий, наливая себе еще одну порцию.
Анна тихо вошла в комнату с подносом, на котором стояли чашки с чаем. Она двигалась осторожно, стараясь не привлекать внимания. «Что ты там копошишься?», — раздраженно бросил Дмитрий, не отрывая взгляда от телевизора.
«Гремишь посудой». «Прости», — автоматически ответила Анна, ставя поднос на журнальный столик. «Я думала, ты захочешь чаю».
«Думала она», — передразнил Дмитрий. «Видишь же, что я пью. Тут мозгов много не надо».
Анна замерла, не зная, забрать ли чашки обратно или оставить. Любое решение могло вызвать новую вспышку раздражения. «Твой отец мне нахамил», — внезапно сказал Дмитрий, отставляя стакан.
«Представляешь? Старый хрыч позволил себе читать мне нотации». «Что? Что он сказал?», — осторожно спросила Анна, присаживаясь на край дивана. «Неважно», — отрезал Дмитрий.
«Но в моем доме никто не будет указывать, как мне жить. Никто, поняла?» Анна кивнула, опустив глаза. Она знала этот тон, предвестник бури.
Сейчас лучше молчать и не перечить. «И твоя мать туда же», — продолжал Дмитрий, распаляясь. «Смотрела на меня, как на преступника какого-то.
Что ты им наговорила?» «Ничего», — поспешно ответила Анна. «Я ничего не говорила». «Врешь», — Дмитрий резко повернулся к ней.
«Наверняка она жаловалась, когда я на балконе был, просиняк этот треклятый». «Я сказала, что упала в ванной?» Анна отодвинулась подальше. «Честное слово, Дим».
«Врешь», — повторил он, но уже с меньшей уверенностью. «Хотя, может, они сами догадались? Твоя мамаша всегда была слишком умной». Он залпом допил коньяк, поморщился…
