Зайшла за сіллю до сусідки і побачила дівчu нkу, що розшукують вже 5 рокlв, яку та утримувала пр0ти її в0лl

«Держи», — вернула ей ребёнка женщина. «Вот твоя сдача». Сунув мелочь в карман, Нина направилась к выходу.

Оказавшись на улице, она с недоумением оглядывалась вокруг. Коляски, в которые Нина только что катала дочку, нигде не было. Как будто она не стояла здесь несколько минут назад, а ведь из магазина выходили покупатели, может, кто-то из них прихватил Нинину коляску.

Только вот зачем она старушкам и женщинам, дети и внуки которых давно выросли? Девушку охватил ужас, а если бы Машенька уснула и она оставила её спать в коляске, пока делала покупки? Нина поспешила домой, чтобы рассказать обо всём отцу. Тот, услышав рассказ дочки, совсем сник. «Это всё она, это всё она», — сказала он.

Кто она, не поняла Нина, — Ритка, мать Валеркина. — С чего ты решил, пап? — С того, что видит, что ничего у неё не выходит. Думала, пожар устроит, ты испугаешься и Машку отдашь.

А нет. Тогда скотину потравила, а мы на своём стоим. А теперь намекает, не отдашь сама внучку — выкрадет.

«Ой», — вскрикнула Нина и прикрыла ладошкой рот. — Да что же она, зверь какой-то, что ли? — Хуже, дочка. Звери своих не трогают, — ответил мужчина.

— Они, наоборот, своих оберегают. Она не остановится, пока своего не добьётся. И никакой закон ей не писан.

Поняла? — Так что ж теперь делать, — недоумевала Нина, — как жить-то дальше? — Уезжать тебе от нас надо, — тяжело вздохнув проговорил отец. — В покое эта змея нас не оставит. — Да куда ж ты гонишь дочку-то с малым ребёнком на руках? — замахала на него руками жена.

С ума сошёл на старости лет-то. Нина переводила взгляд с отца на мать, не понимая, что делать. Идти ей некуда.

Родительский дом — единственное место, где Нина могла жить вместе с дочкой. — Цыц, — цыкнул на жену отец Нины, — кончится тем, что эта гадюка вообще нас спалит. Все по миру пойдём, без жилья останемся, если сами не угорим.

— Пап, да разве на неё нету правы? Нина присела у колена отца с надеждой заглянула ему в глаза. А ему было стыдно, что не может защитить свою семью. У него просто не было никаких возможностей сделать это.

Мужчина покачал головы, отодвинул от себя Нину и вышел за дверь. Не слушая его дочка, обняла Нину мама, совсем обезумел от горя и страха. Нечего тебе скитаться с малышкой, оставайся да живи спокойно, это твой отчий дом, ты здесь выросла.

Мать ещё что-то хотела сказать дочери, но Нина её перебила. — Папа прав, мамуль. Маргарита Игоревна нам не даст спокойно жить, мне надо уехать.

— Да куда ж ты пойдёшь-то, — сплеснула руками мать. — Поеду в город, сниму жильё на первое время, там меня не найдут. — Боже мой, да что ж за жизнь-то такая, — причитала женщина, закрыв лицо руками.

— Молодой матери, дитя спокойно растить не даёт родная бабка. Всю ночь Нина не замкнула глаз, она вся думала, как ей обезопасить себя и Машу, а наутро едва все члены семьи успели позавтракать, в калитку постучали. Отец выглянул в окно, отдёрнув занавеску.

— Кого ещё там черти принесли? — Я встречу, — сказала Нина и вышла на улицу. Перед ней стояли две женщины и полицейский в форме, в руках у них были какие-то бумаги. — Вы Нина Ивановна Смирнова? — спросила у неё одна из женщин.

— Я, — уверенно ответила девушка, — мы из службы опеки, позвольте пройти. — Зачем? — Нина не собиралась пускать посторонних в дом. — Мы должны составить акт об условиях проживания несовершеннолетней Марии Валерьевны Смирновой, она ведь здесь проживает.

Женщина сверлила Нину взглядом бесцветных глаз, сквозь толстые стекла очков. — Здесь, это моя дочь. — Вот и хорошо.

Тётка отодвинула Нину с дороги, и вся процессия проследовала в дом. Девушка поспешила за ними. — А что происходит? — спросила она, когда сотрудники опеки и полицейские вошли в дом.

— К нам поступило заявление о не надлежащих условиях и уходе за несовершеннолетней. Мы должны всё проверить и составить акт. Советую вам не препятствовать.

Если вы заметили, здесь присутствуют органы правопорядка. Женщина кивнула на полицейского. — Я и не собиралась, — растерялась Нина.

— Смотрите. Сотрудницы опеки бесцеремонно, даже не сняв обувь, ходили по дому. — У нас всё есть для Машеньки, — показывала им Нина.

— Вот её комната, кроватка, манеж для игр, вот её вещи, игрушки. Она распахнула дверцы шкафа, выдвинула ящики комода, демонстрируя всё, что было предназначено для девочки. Затем, что происходит в их доме, молча наблюдали мать и отец.

— Пиши и давай. — Условия неудовлетворительные, в доме нет ремонта, обои старые, условий для игр ребёнка нет. — А где у вас туалет и ванная? Где вы купаете ребёнка? Женщина обратилась к Нине, а потом посмотрела на бабушку с дедушкой.

— Вообще-то в бане, — ответил отец Нины. — Но сейчас временно она не функционирует. У нас был пожар.

В ванночке на кухне купаем. — Пиши, в доме был пожар, вследствие которого мог быть нанесён вред или угроза жизни ребёнка. Коллега старательно записывала всё, что диктовала ей начальница на бумаге.

— Какой вред? Какая угроза? — возмутилась Нина. — У нас всё хорошо, дочка одета, накормлена, здорова, ей уже почти годик, а она ни разу не болела. — Кстати, а в поликлинику выходите? У нас есть данные, что у вас не поставлена вовремя прививка от полиамилита.

— Мы обязательно на днях сделаем эту прививку, — заверила сотрудница опеки Нина. — Просто понимаете, у нас были обстоятельства. — Мне понимать незачем, — сухо перебила её дама в очках.

— Я лишь составлю акт, а что с вами делать, будет решать уж суд. — Какой суд? — Обычный, суд, который будет решать, лишать ли вас родительских прав. — Ну, то есть материнство.

— За что, Ниночка, хорошая мама, заботливая, порядочная, — попыталась заступиться за дочку-мать. — А вы не волнуйтесь, вот суд всё и решит, — сказала сотрудница опеки. — Что ж, нам всё понятно.

Ждите повестку в суд, и имейте в виду, в ваших интересах явиться на заседание. Проверяющие удалились. Нина рухнула на диван и зарыдала.

Всё, что произошло с ней и её семьёй в последние недели, окончательно лишило девушку сил. Мать бросилась утешать дочку, а отец, глядя, как от дома отъезжает машина с проверяющими, тихо произнёс. Что-то подобного я и ждал.

Эта тварь не успокоится, пока не добьётся своего. — Пап, скажи, вот зачем ей Машенька? Ведь дураку понятно, что Валерии она совсем не нужна. У них с этой Алисой будут свои дети, а Маргарите Игоревне зачем? — Гложет её, что ребёнок сына не с ней живёт и ни в чём не нуждается.

— Помощи ведь у неё мы не просим, — ответил мужчина. — Точно, это она из-за алиментов, — воскликнула Нина, вытирая слёзы. — Надо отказаться от алиментов, и она от нас отстанет.

— Не думаю, что это поможет. Эти алименты для них кошачьи слёзы, — покачал головой отец. — Это дело принципа, дочка.

Нина непонимающе смотрела на него. Ей всё ещё казалось, что всё можно решить миром, что на свете есть справедливость, и никакой суд не оставит нормальную мать без ребёнка. Она смотрела разные передачи по телевизору, где отцы при разводе пытались отсудить детей, но судья всегда вставал на сторону матери, даже если у неё было меньше денег, чем у отца.

Но уже через месяц Нина убедилась, как же горько она ошибалась, и как непросто устроена жизнь. На заседание суда Нина приехала вместе с родителями. Мама девушки держала на руках годовалую Машу.

В руках у отца были вещи, куртка Нины и пальто жены. Он косо поглядывал на сидящую поодаль Маргариту Игоревну и её адвоката. «Заручилась поддержкой продажного юриста, тварь!» — думал мужчина.

Наконец их пригласили в зал заседаний. Адвокат сразу передал судье доверенность на представление прав отца несовершеннолетней в суде. Он ещё что-то говорил, судья кивнула, и процесс начался.

Всё происходящее Нина воспринимала как сюжет какой-то телевизионной передачи. Сначала была опрошена начальница службы опеки, которая заявила, что условия проживания в квартире Маргариты Игоревны и её сына Валерия в разы лучше, чем у Смирновых. «Есть отдельная детская комната со всей необходимой мебелью, игрушками, вещами по сезону.

Кроме того, доходы отца позволяют обеспечивать ребёнку питание, образование и всё необходимое для социальной интеграции». «Но у нас тоже хорошие условия», — выкрикнула Нина. «Смирнова, помолчите и сядьте на место.

Вам дадут слово, тогда и выскажетесь», — сказала судья. Адвокат вообще нёс чушь, с которой Нина от той и дела пыталась поспорить, чем вызывало недовольство судьи. Она говорила, что Нина скрыла от Валерия факт беременности, а потом поставила перед фактом, шантажировала деньгами.

Но даже несмотря на это, отец неоднократно помогал ей в воспитании и содержании ребёнка, заботился, привозил вещи и подарки, о чём свидетельствуют фотографии. Снимки вещей, которые Валерия и Маргарита Игоревна когда-то привезли Маше, были приложены к делу. «Да это было всего лишь один раз», — попыталась поспорить с адвокатом Нина, за что получила предупреждение быть удалённой из зала суда.

Девушка села, пытаясь успокоиться и дождаться, когда ей дадут слово. «Скажите, Смирнова, куда вы тратили алименты, получаемые вами от Куликова?» — спросила её судья. «На дочку, конечно», — растерялась и без того нервничавшая девушка.

«А конкретно? У вас есть доказательства, что именно вы покупали на деньги, которые выплачивал вам Куликов? По выпискам из банка это значительные суммы?» В ожидании ответа судья уставилась на Нину, а та под её напористым взглядом совсем потеряла дар речи. «Смирнова, я ещё раз вас спрашиваю, вы можете предоставить чеки за покупки?» — спросила судья. «Нет, я не знала, что их нужно сохранять», — помотала головой Нина.

«Значит, вы не можете доказать, что тратили деньги именно на ребёнка? А у нас есть сведения, что на алименты, которые Куликов регулярно платила вам из месяца в месяц, ваши родители закупили строительные материалы, а также двух поросят». Нина была в шоке. Она вспомнила, что сама дала банковскую карточку отцу, когда он поехал на строительный рынок, чтобы купить доски для восстановления бани после пожара…