«Зачем мне вас встречать? Мама ногти записалась делать, нужно ее отвезти!». Муж не встретил меня и новорожденную двойню из роддома, зато вечером его встретил мой отец с ЭТИМ…
Весь этот период она жила словно в тумане. Механически выполняла ежедневные обязанности, заботилась о близнецах, даже продолжала работать над проектами. Но внутри была пустота, заполненная лишь глухой болью и бесконечными вопросами без ответов.
Наконец, в один из дождливых июльских дней, Марина получила разрешение на встречу с Кириллом в СИЗО. Родители настояли, чтобы она не ехала одна; отец сопровождал её до самых ворот учреждения, обещав ждать в машине. «Ты уверена?» — в последний раз спросил он, когда они припарковались у серого бетонного здания с колючей проволокой по периметру.
«Да», — твёрдо ответила Марина. «Мне нужно это сделать». Процедура входа была унизительной и долгой: проверка документов, личный досмотр, бесконечные инструкции о правилах поведения.
Наконец её провели в маленькую комнату для свиданий, разделённую стеклянной перегородкой с небольшими отверстиями для переговоров. Кирилла привели через десять минут. Марина едва узнала его: осунувшееся лицо, запавшие глаза с нездоровым блеском, щетина, больше похожая на бороду.
Он опустился на стул напротив, избегая её взгляда. «Привет», — неуверенно начала Марина, не зная, что ещё сказать в такой ситуации. «Зачем ты пришла?» — глухо спросил он, всё ещё не глядя на неё.
«Хотела увидеть тебя. Поговорить», — она сделала паузу. «Понять, что произошло».
Кирилл горько усмехнулся, наконец поднимая глаза. «Что тут понимать? Я убил свою мать.
Как последняя тварь, набросился на женщину, которая дала мне жизнь. Вот и вся история». «Нет», — покачала головой Марина.
«История намного длиннее. Она началась давно, задолго до того вечера. Расскажи мне, Кирилл, как всё дошло до этого?»
Он долго молчал, теребя рукав тюремной робы. Потом вздохнул, словно решившись. «Я не помню сам момент.
Убийство. Помню, что мы поссорились. Она нашла фотографии детей, порвала их.
Сказала, что это всё из-за тебя, что я должен забыть вас всех. Я был пьян. Очень пьян.
Последние месяцы я вообще редко бывал трезвым — только так можно было выносить жизнь с ней». Он сделал паузу, собираясь с мыслями.
«Она контролировала каждый мой шаг. Проверяла телефон, следила за расходами. Закатывала истерики, если я задерживался после работы.
Изображала болезни, когда я пытался уйти куда-то без неё. Это было… Это было как тюрьма.
Только без решёток». «Почему ты не ушёл?» — тихо спросила Марина. «Не снял квартиру, не вернулся ко мне и детям?»
«Я боялся», — просто ответил он, и в его голосе не было оправдания, лишь констатация факта. «Боялся жизни без неё. Всю жизнь она решала за меня, всю жизнь я знал, что она всегда рядом, что она всегда скажет, что делать.
А потом… Потом стало поздно. Я уже слишком много пил, у меня не было денег на съём — она забирала почти всю зарплату на хозяйство. Я перестал быть человеком, Марина.
Я был… продолжением её. Как какой-то придаток».
Он замолчал, глядя в пространство. «Знаешь, что самое страшное?» — наконец произнёс он. «Я не чувствую ничего. Ни горя, ни раскаяния.
Только пустоту. Словно что-то выгорело внутри. Врач говорит, что это шок, что потом придёт осознание и боль.
Но пока… Пока есть только облегчение. Она больше не контролирует меня…
