За неделю до продажи квартиры свекор сказал мне: «Пока сына нет, возьми молоток и разбей плитку за унитазом в ванной…

«Я пойду одна», — сказала она Николаю, который стоял в дверях спальни. — «Это дело нашей семьи. Ваше присутствие всё только усложнит.

Будь осторожна, Анна», — ответил он. В его голосе было беспокойство. Они опасны.

Не недооценивай их. Я их больше не недооцениваю, — горько усмехнулась она. — Я их вообще больше не знаю.

Она приехала к дому матери через полчаса. Из окон пахло мамиными пирогами с капустой. Запах детства, уюта, безопасности.

Сегодня этот запах казался фальшивым, как театральная декорация. Она постояла у подъезда, глубоко вдохнула холодный вечерний воздух, собираясь с силами. Затем вошла.

В квартире было тепло и шумно. Работал телевизор. Мама, Ольга, суетилась на кухне, румяная и довольная.

Мария сидела за столом в гостиной, листая журнал. Она подняла голову, когда Анна вошла. — О, привет! — лениво протянула она.

— А мы думали, ты не придешь. Алексей-то твой на работе горит, а ты что дома киснешь? — Привет, мам. — Привет, Мария.

Анна заставила себя улыбнуться. Она подошла и поцеловала мать в щёку. — Пахнет замечательно.

— Садись, садись, сейчас ужинать будем, — засуетилась Ольга. Мария мне сегодня помогала, представляешь? Анна села за стол. Она чувствовала на себе взгляд сестры, изучающий, немного насмешливый.

Она делала вид, что рассматривает новые занавески. Несколько минут они говорили о пустяках, о погоде, о маминых соседях, о какой-то передаче по телевизору. Анна почти не участвовала в разговоре, только кивала и улыбалась.

Она ждала момента. И вот, когда мама поставила на стол большое блюдо с пирогами, Анна как бы между прочим повернулась к сестре. — Мария, а ты в отпуск не собираешься в ближайшее время? — спросила она.

Голос прозвучал ровно, почти безразлично. Мария на секунду замерла с вилкой в руке. Её глаза быстро метнулись к матери и обратно.

— С чего ты взяла? — Она постаралась изобразить удивление. — Нет, конечно. Какая ещё поездка? Работы полно.

— Да? — Странно, — протянула Анна, глядя ей прямо в глаза. — Мне почему-то показалось, что ты куда-то собираешься. — Далеко.

В воздухе повисло напряжение. Мама почувствовала это и нахмурилась. — Девочки, вы чего? — Анна, что за странные вопросы? Анна не ответила.

Она сделала вид, что ищет что-то в своей сумочке, которая стояла рядом с ней на стуле. Она порылась в ней, изображая досаду. — Чёрт, кажется, я помаду дома забыла.

— Ой. Она замолчала и медленно вытащила руку. На её ладони лежал серебряный медальон.

Он тускло блестел в свете люстры. Смотри, что нашла, она протянула его через стол Марии. Её голос был тихим, но в наступившей тишине он прозвучал как выстрел.

— Как он сюда попал? — Я думала, я тебе его отдала. Время остановилось. Анна видела, как кровь отхлынула от лица Марии.

На секунду на нём отразился чистый, животный страх. Она смотрела на медальон, как на змею. Затем страх сменился яростью.

Её лицо исказилось. — Ты! — зашипела она, вскакивая со стула так резко, что он чуть не упал. — Это ты его украла.

Я знала. Ты залезла в мою шкатулку. Воровка! Обвинение было настолько диким, настолько лживым, что Анна на мгновение потеряла дар речи.

Мать тут же подскочила к Марии, обнимая её за плечи. — Мария, тише, доченька, успокойся. Она повернулась к Анне, и её лицо было перекошено от гнева.

— Анна! Что ты устраиваешь? Что это за цирк? Вечно ты со своими завистливыми играми. Тебе спокойно не живётся, что у сестры всё хорошо. — Мама, я ничего не… — молчи.

Оборвала её Ольга. Ты пришла сюда, чтобы унизить сестру. Я вижу тебя насквозь.

Верни ей медальон и извинись. Мария уже рыдала навзрыд, уткнувшись матери в плечо. Это были знакомые, отработанные годами слёзы.

Слёзы, которые всегда делали её жертвой, Анну агрессором. И в этот самый момент, когда скандал достиг своего пика, в замке повернулся ключ, и входная дверь открылась. На пороге стоял Алексей.

Улыбающийся, свежий, в руках торт. Идеальный муж, зашедший к тёще после тяжёлого трудового дня. Он замер на пороге всего на мгновение.

Одного взгляда ему хватило, чтобы оценить всю картину. Рыдающая Мария, разъярённая тёща и его жена, Анна, сидящая за столом с каменным лицом. Он не спросил, что случилось.

Он все понял. И он сделал свой выбор. Он прошёл мимо Анны, как мимо пустого места.

Подошёл прямо к Марии, которая всё ещё всхлипывала на плече у матери. Он мягко отстранил тёщу и приобнял Марию за плечи, прижимая к себе. Это был жест собственника.

Защитника. Он посмотрел на Ольгу спокойным, уверенным взглядом. «Ольга, не волнуйтесь», — сказал он тихо и примирительно, поглаживая Марию по волосам.

У Анны в последнее время много стресса, продажа квартиры, всё это. Она стала немного параноидальной. Он сделал паузу, давая словам впитаться.

Затем он посмотрел прямо на Анну. В его глазах не было ни вины, ни сожаления. Только холодный, беспощадный расчёт.

«Придумывает всякое», — закончил он, обращаясь к тёще, но глядя на свою жену. В этот момент Анна поняла. Всё кончено.

Это больше не тайный заговор. Они вынесли его на свет. Они не собирались прятаться или извиняться.

Они просто переписали реальность, в которой она сумасшедшая, а они — невинные жертвы её больной фантазии. Он публично, на глазах у её собственной матери, встал на сторону её сестры против неё. Он объявил ей войну, и её семья была на его стороне.

Слова Алексея повисли в воздухе, густые и ядовитые. Параноидальная. Он вынес ей приговор.

Мать смотрела на неё с укором и жалостью, будто Анна действительно была больна. Мария, всё ещё прижавшись к Алексею, бросила на сестру быстрый, торжествующий взгляд. В её мокрых от слёз глазах плескалась победа.

Анна молча встала из-за стола. Она не сказала ни слова. Спорить было бесполезно.

Объяснять — бессмысленно. Любое её слово сейчас только подтвердило бы их диагноз. Она взяла свою сумочку.

Оглядела их троих, эту сплочённую группу, этот союз предателей. Они стояли как монолит. Мать, оберегающая младшую дочь.

И её муж, обнимающий её сестру. А она, Анна, оказалась за чертой. Чужая.

Лишняя. Она развернулась и пошла к выходу. Никто её не остановил.

Никто не окликнул. Она слышала за спиной успокаивающий шёпот матери. «Ну вот, видишь, Мария, всё хорошо, всё прошло».

Она вышла на лестничную клетку, и только там смогла вздохнуть. Воздух обжёг лёгкие. Унижение было физическим, оно давило на грудь, мешало дышать.

Она спускалась по лестнице, держась за перила, потому что ноги дрожали. Выйдя на улицу, она не поехала домой сразу. Просто шла по тёмным пустым улицам, не разбирая дороги.

Холодный ветер бил в лицо, но она его почти не чувствовала. Внутри всё было выжжено. Она проиграла.

Не просто проиграла битву, она даже не успела её начать. Они были на шаг впереди. Они не просто подготовили побег.

Они подготовили ей роль. Роль сумасшедшей, неуравновешенной жены, чьим словам нельзя верить. И самое страшное, её собственная семья с готовностью приняла эту роль.

Вернувшись к своей машине, она долго сидела внутри, глядя на тёмные окна своей квартиры. Там был враг. Она это знала.

Он, скорее всего, уже там. Ждёт её. Но бежать было некуда.

Это был её дом. Пока ещё её. Она поднялась наверх.

Дверь была не заперта. Она вошла, и сердце ухнуло. Свет горел только в спальне.

Она медленно пошла по коридору. Алексей был там. Он стоял спиной к двери, у открытого шкафа, и методично складывал вещи в большой чемодан, который лежал на их кровати.

Он не изображал ни удивления, ни вины. Он просто делал свою работу. Он упаковывал свою старую жизнь, чтобы выбросить её.

Он услышал её шаги и обернулся. Маска заботливого, обеспокоенного мужа исчезла. Его лицо было холодным, чужим, непроницаемым.

«Я думал, ты задержишься у мамы подольше», — сказал он спокойно, бросая в чемодан стопку футболок. Решил не терять времени. Анна остановилась в дверях.

Она смотрела на него, на чемодан, на их общую кровать, на которой он теперь собирал вещи для другой жизни. С другой женщиной. С её сестрой.

«Значит, это правда», — сказала она. Голос был хриплым. «Все это правда».

Он усмехнулся. Короткая, злая усмешка. «А ты думала, я шучу? Думала, это игра?» Анна, ты всегда была такой наивной.

Такой предсказуемой. Он подошёл к комоду. Выгреб из ящика свои носки, свёрнутые в клубки, и швырнул их в чемодан…