* За неделю до продажи квартиры свекор сказал мне: «Пока сына нет, возьми молоток и разбей плитку за унитазом в ванной…

Встроенный в стену небольшой сейф был скрыт за картиной. Она быстро набрала комбинацию, дату рождения своей бабушки. Дверца открылась.

Внутри лежала папка с документами. Свидетельство о браке, её диплом и самое главное — толстый, прошитый договор купли-продажи квартиры.

Она вытащила его. Руки немного дрожали. Куда мы с этим поедем? Спросила она.

Нотариусы ночью не работают. У меня есть один человек, сказал Николай. Не совсем нотариус.

Частный юрист. Старый, толковый мужик. Живёт один, работает из дома.

Иногда помогает моим знакомым пенсионерам с бумагами. Он в законах разбирается получше многих контор. Если что-то есть в этом договоре, он найдёт.

Через 20 минут они уже стояли у двери в обычной хрущёвке. Им открыл невысокий, полный мужчина лет 60, в очках с толстыми линзами и в растянутом свитере. Звали его Василий Петрович.

Он явно не ожидал гостей в такое время, но увидев Николая, молча пропустил их в квартиру, заставленную книжными стеллажами. Анна, волнуясь, протянула ему договор. Василий Петрович, посмотрите, пожалуйста.

Очень срочно. Вопрос жизни и смерти. Юрист надел очки, сел под тусклый торшер и начал читать.

Он читал медленно, внимательно, водя пальцем по строчкам. Анна и Николай стояли над ним, боясь дышать. Прошло минут 10, которые показались вечностью.

Наконец Василий Петрович поднял голову. «Да, Николай, твоя память тебя не подвела», — сказал он, снимая очки. Пункт 7.3.

Продажа, дарение или иное отчуждение указанного объекта недвижимости осуществляется исключительно при наличии личного письменного согласия обоих собственников, заверенного подписью на окончательном договоре купли-продажи. Анна выдохнула. Она чуть не села на пол от облегчения.

Слёзы хлынули из глаз, первые слёзы за этот страшный день. Слёзы облегчения. «Значит, значит его доверенность ничего не стоит?» — спросила она, смахивая их рукой.

«Не совсем так», — осторожно сказал юрист. «Доверенность даёт ему право собирать документы, вести переговоры, даже получать за вас деньги, как там указано. Но вот финальный документ, сам договор, который будут подписывать у нотариуса в день сделки, на нём должна стоять ваша личная подпись.

Без неё сделка будет недействительной. Победа! Это была победа. Алексей не сможет продать квартиру без неё.

Его план рухнул. «Слава Богу!» — прошептала Анна. «Слава Богу, но есть один момент», — нахмурился Василий Петрович.

«Чтобы быть уверенным, мне нужно видеть саму доверенность. Какую именно формулировку они использовали? Вы можете её показать?» Анна посмотрела на Николая. Тот кивнул.

«У меня есть копия. Я заходил к риелтору сегодня днём, под предлогом, что хочу уточнить детали для сына. Сфотографировал на телефон, пока он отвернулся за кофе.

Николай достал свой старенький кнопочный телефон, долго возился с ним и наконец открыл фотографию. Он протянул его юристу. Василий Петрович снова надел очки и поднёс телефон близко к глазам, увеличивая изображение.

Он вглядывался в размытый текст несколько минут. Лицо его становилось всё более серьёзным. «Так, так», — нотариус Соколов Иван Сергеевич, бормотал он себе под нос.

«Всё стандартно, доверяю, продать, получить денежные средства». Он замолчал, увеличив нижнюю часть документа, где стояли подписи и печать. Он долго смотрел на это место.

Потом медленно опустил телефон. Он посмотрел на Анну. Его взгляд был тяжёлым.

Тот лучик надежды, который только что зажёгся в её душе, начал гаснуть под этим взглядом. «Что там?» — с тревогой спросила она. «Девочка моя», — сказал юрист тихо и сочувственно.

«Боюсь, у меня для вас очень плохие новости». Он снова взял договор на квартиру и открыл последнюю страницу, где стояла её подпись пятнадцатилетней давности. Потом снова посмотрел на фотографию доверенности в телефоне.

«Это очень хорошая работа», — сказал он, качая головой. «Очень. Почти идеальная.

Но это не ваша подпись, верно?» Анна похолодела. «Нет, я ничего не подписывала. Вот в этом и проблема.

Это не генеральная доверенность, выданная с вашего устного согласия. Это документ, на котором стоит ваша подпись. Точнее, её искусная подделка.

И эта поддельная подпись заверена печатью и подписью действующего государственного нотариуса». Он повернул к ней телефон. «Посмотрите.

С юридической точки зрения, для всех участников сделки, для риелтора, для покупателя, для регистрационной палаты, это выглядит так, как будто вы лично пришли к нотариусу, предъявили паспорт и расписались в его присутствии. Это не просто доверенность. Это полноценный юридический документ, подтверждающий вашу волю».

Анна смотрела на экран телефона. На эту аккуратную, точную, чужую свою подпись. И на синюю круглую печать рядом с ней.

Её муж не просто обошёл её. Он совершил уголовное преступление. Он подделал её подпись.

Он нашёл нотариуса, который пошёл на должностное преступление и заверил эту фальшивку. Предательство вышло на новый уровень. Оно стало юридически обязывающим, скреплённым государственной печатью.

Синяя печать на экране телефона расплывалась перед глазами Анны. Соколов Иван Сергеевич. Нотариус.

Это имя и эта печать перечёркивали всё. Её последняя надежда, тот самый пункт 7.3 в договоре, рассыпалась в прах. Какая разница, что там написано, если есть другой документ с её поддельной подписью и государственной печатью, который отменяет все предыдущие условия.

Но это же подделка. Голос Анны дрожал. Это преступление.

Можно пойти в полицию. Заявить. Василий Петрович покачал головой с сочувствием. Можно.

И даже нужно. Но поймите, девочка моя, это не быстрый процесс. Вы напишете заявление.

Назначат почерковедческую экспертизу. Это неделя, если не месяцы. А сделка у вас когда? Завтра, глухо ответил Николай.

Сделка завтра в обед. Вот, развёл руками юрист. Завтра в обед ваш муж и покупатель подпишут окончательный договор.

Риелтор и нотариус, который будет проводить сделку, увидят эту доверенность. У них не будет причин сомневаться в её законности. Для них всё будет чисто.

Деньги перейдут на счёт вашего мужа. А вы потом можете годами судиться, доказывая, что вашу подпись подделали. Может, вы и выиграете суд.

Через год. Или два. Но квартира к тому времени уже будет продана, возможно перепродана ещё раз.

Деньги исчезнут. Вы останетесь ни с чем. Слова юриста были безжалостны, но честны.

Он не давал ложных надежд. Он просто обрисовал реальность. И реальность была такова, что Анна оказалась в юридической ловушке, из которой не было быстрого выхода.

Алексей и тот, кто ему помогал, продумали всё до мелочей. А нотариус? Спросил Николай, его голос был напряжённым. Соколов этот.

Он же рискует всем. Лицензией, свободой. Зачем ему это? Деньги, Николай, деньги, вздохнул Василий Петрович.

В нашем мире за деньги можно заставить человека рискнуть чем угодно. Или у него были другие причины. Может, его заставили? Шантаж, угрозы.

Мы этого не знаем. Но факт остаётся фактом. Этот Соколов — ваше самое слабое и одновременно самое сильное звено.

Если бы он признался, что заверил поддельный документ, сделка бы тут же развалилась. Но он не признается. Это для него равносильно явке с повинной.

Они вышли от юриста уже под утро. Небо на востоке начало светлеть. Город просыпался.

Люди спешили на работу, в детские сады, жили своей обычной жизнью. А для Анны эта жизнь кончилась. Она чувствовала себя призраком в чужом мире.

Николай отвёз её домой. Тебе надо поспать хоть пару часов, сказал он, когда они стояли у подъезда. Голова должна быть ясной.

Я не смогу уснуть, ответила Анна. Она смотрела на окна своей квартиры. Теперь это было не просто место преступления, а клетка, из которой её вот-вот выкинут.

Тогда просто полежи. Я подумаю, что можно сделать. Должен же быть какой-то выход.

Николай уехал, а Анна поднялась в пустую квартиру. Она не стала ложиться. Она ходила из комнаты в комнату, как в бреду.

Взяла с полки их свадебный альбом. Открыла. Вот они, счастливые, молодые…