* За неделю до продажи квартиры свекор сказал мне: «Пока сына нет, возьми молоток и разбей плитку за унитазом в ванной…
А ты сильная, Анна. Ты всегда была сильной. Ты выдержишь.
Ты переживёшь. А она — нет. Она сделала свой выбор.
Она выбрала неправду. Она выбрала ложь. Она выбрала ту дочь, которую считала более слабой, более уязвимой.
Ту, которую нужно было спасать. Даже ценой правды. Даже ценой другой дочери».
В этот момент предательство стало абсолютным, полным, окончательным. Анна смотрела на свою мать, которая обнимала её сестру-шантажистку, и понимала, что она осталась совсем одна. Её семья сознательно выбрала сторону врага.
«Ты сильная, Анна. Ты выдержишь». Эти слова матери звенели в ушах Анны, когда она шла по лестнице вниз.
Они не были словами поддержки. Это был приговор. Приговор, который оправдывал предательство.
Анна молча встала из-за кухонного стола, собрала телефон, блокнот. Она не стала спорить, не стала ничего доказывать. Она посмотрела на эту сцену, на свою мать, баюкающую на коленях рыдающую сестру, как на картину в музее.
Картину под названием «Конец семьи». Она развернулась и вышла. Николай ждал в машине.
Он увидел её лицо, когда она подошла, и всё понял без слов. «Ничего?» Тихо спросил он. «Хуже, чем ничего», ответила Анна, садясь на пассажирское сиденье.
Она знает. Она видела все доказательства. И она выбрала их.
Сознательно. Она рассказала ему о словах матери. О тёте, о сплетнях, о том, что Мария слабая, а она, Анна, сильная.
Николай слушал, и его лицо каменело. Он с силой ударил кулаком по рулю. «Дура», прорычал он.
«Слепая, эгоистичная дура. Спасает одну дочь, топя другую». Они поехали прочь от дома её матери.
Куда? Они не знали. Время шло. Было уже почти девять утра.
До сделки оставалось три часа. Всё было кончено. Все их козыри оказались биты.
Аудиозапись была бесполезна против слепой материнской любви. Блокнот Елены был страшен, но это были лишь записи, слова. Ядерная кнопка «Про незаконное строительство» была заперта в городском архиве, и у них не было времени, чтобы до неё добраться.
Они приехали на дачу. Просто потому, что больше ехать было некуда. Это было единственное место, которое ещё не было отравлено ложью и предательством.
Они вошли в холодный дом. Николай сел за стол, на котором всё ещё лежал раскрытый дневник Елены, и обхватил голову руками. Анна стояла у окна и смотрела на запущенный сад.
Поражение было полным. Она чувствовала себя опустошённой. Не было ни злости, ни желания бороться.
Только серая, вязкая усталость. Они проиграли. Через несколько часов Алексей и Мария получат деньги, сядут в самолёт и исчезнут.
А она останется здесь. Без дома, без денег, без семьи. Сильная.
Та, которая всё выдержит. «Я не понимаю», вдруг сказал Николай, нарушив тишину. Он поднял голову от стола.
Он снова взял в руки чёрный блокнот, который Анна положила рядом с дневником. «Я не понимаю Елену. Зачем она всё это писала? Зачем искала эту информацию про дом? Она же была умной женщиной.
Она должна была понимать, что одних этих записей мало. Должен был быть следующий шаг. Она не могла просто остановиться на этом».
Он снова и снова перечитывал последнюю запись. Его палец замер на одной фразе. «Подруга хранит оригинал».
«Подруга», повторил он вслух. «Валя из городского архива». «Валентина».
«Я вспомнил». Он вскочил из-за стола. В его глазах снова зажёгся огонь.
Елена часто говорила о ней. «Валентина Сергеевна». Они дружили ещё с юности.
Тихая такая женщина, незаметная. Всю жизнь проработала в этом архиве. Елена говорила, что она до ужаса боится начальства и любых конфликтов, но при этом у неё есть стальной стержень.
Что если она что-то пообещает, то разобьётся в лепёшку, но сделает. Надежда. Снова эта навязчивая, упрямая надежда.
Анна уже боялась её. Каждая новая надежда заканчивалась ещё более страшным разочарованием. «Но что это меняет?» Сказала она устало.
«Мы не можем просто прийти к ней и потребовать выдать секретный документ. Она испугается и вызовет полицию». «Мы не будем требовать», сказал Николай.
«Мы попросим». Елена должно быть говорила с ней. Она должна была её подготовить.
Эта запись в блокноте — это не просто информация. Это инструкция. Для нас.
Он посмотрел на часы. Половина десятого. «Едем», сказал он.
«Это наш последний, самый последний шанс». Они снова неслись в город. Анна не верила в успех.
Это казалось безумием. Ворваться в государственный архив и пытаться уговорить тихую, запуганную женщину совершить должностное преступление. Но она подчинилась воле Николая.
Терять все равно было уже нечего. Городской архив располагался в старом, мрачном здании дореволюционной постройки. Они взбежали по стертым каменным ступеням.
Внутри пахло пылью и временем. За длинной деревянной стойкой сидела пожилая женщина в очках. «Нам нужна Валентина Сергеевна», — выпалил Николай, едва переведя дух.
Женщина за стойкой медленно подняла на него глаза. «А вы по какому вопросу? У неё сейчас работа с фондами. Она не принимает.
По очень личному. От Елены Петровой. Скажите ей эту фамилию…
