Я унаследовала от бабушки гнилой дом на болоте, а брат — квартиру в Москве. Муж крикнул: «Тебе место среди погорельцев!» — и выгнал. Я ушла туда. Но зайдя в дом замерла…

«Странная история», – Светлана допила чай. «А та женщина больше не появлялась?» «Нет. Катя сказала, решили полюбовно. Квартира ей досталась, и ладно. В Киеве, – говорит, – внуков чаще видеть буду». Полина Григорьевна вздохнула. «Что?» «Да так, старческое. Показалось мне тогда, что не просто так все это. Уж больно быстро Катя согласилась. И дом? Дом она как будто законсервировала. Ходила по комнатам, что-то шептала, руками по стенам водила. Я спрашиваю: что делаешь? А она: готовлю, говорит. Для той, что после меня придет».

Светлана встала, прошлась по кухне. Все здесь было старым, но ухоженным. Печка беленая, половицы некрашеные, но чистые, занавески простенькие, но свежие. И это ощущение… Словно дом дышит, словно стены излучают тепло. «Мне надо осмотреться», – сказала она. «Конечно, осматривайся», – Полина Григорьевна поднялась. «Я к себе пойду. Ты, если что, стучи, не стесняйся. Молоко у меня есть парное, картошка, огурчики соленые. И про Григория не забудь, если в магазин надо или еще куда, он довезет».

Старушка ушла, а Светлана осталась одна в странном доме, который ждал ее 15 лет. Она прошла в гостиную – здесь было еще удивительнее. Книжные шкафы до потолка, набитые книгами. Старинные часы на стене – и идут, показывают правильное время. Фотографии на стенах: бабушка в молодости, дед в военной форме, родители в день свадьбы, она с Сергеем детьми. На столе под вышитой скатертью лежал конверт. «Светлане», – выведено знакомым бабушкиным почерком.

Дрожащими руками она вскрыла конверт. Внутри – несколько листов, исписанных убористым почерком. «Милая моя Светочка! Если ты читаешь это письмо, значит, ты в доме. И дом тебя принял, иначе ты бы просто не смогла войти. Удивлена? Понимаю. Сейчас объясню все по порядку. Дом наш – особенный. Он стоит на месте силы, как говорили в старину. Твой прапрадед, когда строил его, знал, что делает. Каждое бревнышко заговорено, каждый гвоздь на месте. Дом защищает своих хозяев, помогает им, но и требует взамен. Требует любви, заботы, правильной жизни».

Светлана перевернула страницу. «Я прожила здесь больше 60 лет. Вырастила твоего отца, учила деревенских детей, хоронила мужа. Дом помогал мне во всем. Но пришло время уезжать. Почему – расскажу при встрече, если захочешь приехать в Киев. Скажу только, та квартира, что мне досталась, тоже непростая. Но это другая история. Главное сейчас – ты в доме. И дом ждал именно тебя. Не Сергея – он не подошел бы. Слишком алчный, слишком приземленный. А ты – ты похожа на меня в молодости. Та же сила, то же упрямство, та же доброта».

Следующий абзац заставил Светлану сесть. «Знаю, что жизнь твоя сейчас трудная. Знаю про Олега – никудышный он человек, прости за прямоту. Использовал тебя все эти годы, а когда дело дошло, показал истинное лицо. Не жалей о нем. Дом даст тебе все, что нужно для новой жизни. Доверься ему. И еще. Осмотрись внимательно. В доме есть комната, которую ты пока не видишь. Когда будешь готова, она откроется. Там ответы на многие вопросы. Целую тебя, моя девочка. Твоя бабушка Катя».

Светлана опустила письмо. Комната, которую она не видит? Что за мистика? Она встала и пошла осматривать дом. Первый этаж: кухня, гостиная, еще одна комната, похожая на кабинет. Поднялась по скрипучей лестнице на второй этаж. Три спальни, чулан. И все. Никаких скрытых комнат. Разве что… Она подняла голову. Мезонин. Снаружи она точно видела мезонин, а изнутри лестницы к нему нет.

Вернулась в прихожую. Внимательно осмотрела потолок. Ничего. В гостиной тоже. А вот в кабинете… Да, точно. В углу, за шкафом, едва заметный люк. Светлана отодвинула шкаф – легко, словно он ничего не весил, – и увидела лесенку, ведущую наверх. Сердце забилось чаще. Она полезла по лесенке, толкнула люк. Тот открылся беззвучно, и Светлана оказалась в небольшой комнате под самой крышей.

Комната была… волшебной. Другого слова не подобрать. Круглое окно выходило на болото, и в закатном свете оно казалось не зловещим, а таинственно прекрасным. У стен – стеллажи с книгами, старинный письменный стол, сундуки. И портрет на стене: молодая женщина в старинном платье, удивительно похожая на саму Светлану. «Прабабушка Анна», – прочитала она подпись. «В честь нее меня назвали».

На столе лежала еще одна записка. «Светочка, раз ты здесь, значит, дом признал тебя окончательно. Это сердце дома, его святая святых. Здесь хранится история нашего рода. Здесь сила накапливается. В сундуках найдешь документы, дневники, кое-что еще. Не спеши все узнать сразу. Дом будет открывать тебе тайны постепенно, по мере готовности. Главное – доверься. И помни, ты не одна. Мы все, все женщины рода Соловей, с тобой. Бабушка».

Светлана открыла ближайший сундук. Сверху лежали документы в пластиковых папках. Она взяла первую, раскрыла. «Банковские документы? Счета?» Цифры заставили ее сесть прямо на пол. «Это же…» Миллионы. Десятки миллионов гривен на счетах в разных банках. На имя Екатерины Ивановны Соловей. И дарственная: все переходит Светлане Андреевне Соловей в случае смерти владелицы счетов. «Бабушка… Откуда?» Следующая папка – документы на землю. Не 25 соток, как говорил нотариус. 250 гектаров леса, полей, болот. Целое поместье. И опять дарственная на ее имя. Третья папка – акции каких-то предприятий, облигации, инвестиционные паи. Голова шла кругом. Выходит, бабушка была богата? Очень богата. Но почему тогда жила скромно, работала учительницей в сельской школе?

В глубине сундука лежала старая тетрадь в кожаном переплете. Дневник. Светлана открыла первую страницу. Год 1925. «Мне исполнилось 16 лет, и бабушка Анна привела меня в тайную комнату». Почерк был незнакомый, старомодный. Светлана перелистнула страницы. Тот же почерк, но записи свежие. Последняя датирована прошлым годом. И подпись – Екатерина. Но как? Почерк совсем другой. Она начала читать с конца. «Светлана приедет скоро. Я это чувствую. Дом ждет ее, как когда-то ждал меня. История повторяется. Только теперь враг сильнее, опытнее. Киевская квартира – ловушка, но необходимая. Пусть думают, что победили. Светлана разберется, когда придет время. А пока? Пока я передаю ей все. Дом, землю, силу рода. И ответственность. Простит ли она меня за это?»

Светлана захлопнула дневник. Слишком много информации, слишком много загадок. Что за враг? Какая ловушка? Она спустилась вниз, аккуратно вернула шкаф на место. За окнами уже темнело. Первый день в доме подходил к концу, а вопросов становилось только больше. Она достала телефон – ни одной палочки связи. Даже лучше. Не хотелось сейчас ни с кем разговаривать.

На кухне обнаружился ужин: горшочек со щами, хлеб, соленые огурцы. Откуда? Кто приготовил? Или права Полина Григорьевна – дом сам о своих хозяевах заботится? Светлана поела. Щи оказались удивительно вкусными, и пошла устраиваться на ночлег. В одной из спален кровать была застелена свежим бельем. Пахло лавандой и еще чем-то травяным, успокаивающим. Лежа в постели, Светлана думала о прошедшем дне. Утром она проснулась на диване у подруги, выброшенная мужем неудачница с сомнительным наследством. А сейчас? Сейчас она лежит в доме, который живой, среди богатств, о которых не смела мечтать, с тайнами, от которых голова идет кругом. И главное – она не чувствовала страха. Наоборот, впервые за много лет ощущала себя дома. По-настоящему дома.

За окном ухал филин где-то далеко на болоте, квакали лягушки. Обычные звуки природы, но почему-то они успокаивали, убаюкивали. «Спи, хозяйка», – словно шептал дом. «Завтра будет новый день. Много дел, много открытий. А пока спи». И Светлана уснула. Крепко, спокойно, без снов. Как не спала уже много лет.

Светлана проснулась от запаха свежей выпечки. Сначала подумала, что ей снится: какая выпечка в заброшенном доме? Но запах был настоящий – теплый, масляный, с корицей. Она села в кровати, протерла глаза. За окном светило майское солнце, и комната выглядела совсем не зловеще, а уютно и радостно. На тумбочке стояла кружка с дымящимся чаем и тарелка с булочками. «Это уже слишком», – пробормотала Светлана, но есть хотелось ужасно. Булочки оказались восхитительными – воздушные, сладкие, еще теплые…