* Я унаследовала от бабушки гнилой дом на болоте, а брат — квартиру в Москве. Муж крикнул: «Тебе место среди погорельцев!» — и выгнал. Я ушла туда. Но зайдя в дом замерла…

Дорога становилась все хуже. Асфальт сменился грунтовкой, потом и вовсе исчез. Нива подпрыгивала на кочках, шлепала по лужам, продиралась через заросли кустарника, наползающие на колею. «А люди-то в Тополевке остались?» – спросила Светлана, вцепившись в ручку над дверью. «Человек пять, не больше. Полина Григорьевна, соседка ваша, ей под девяносто. Еще Иван с Еленой, они огород держат, кур. Да Петр, он вроде как сторож при заброшенной ферме. Все». «И как они тут живут? Магазинов нет, больницы…» «Раз в неделю лавка приезжает из района. Хлеб, крупы, консервы – самое необходимое. За остальным в Ладанку ездят, если надо. Болеют редко, воздух тут целебный, вода чистая».

Лес становился все гуще, деревья смыкались над дорогой темным тоннелем. Пахло сыростью, прелой листвой, болотом. «Не боитесь?» – вдруг спросил Григорий. «Чего бояться?» «Да так. Места тут глухие. Городскому человеку непривычно». Светлана посмотрела в окно. Действительно, если бы не урчание двигателя, тишина была бы абсолютной. Ни птиц, ни ветра, только мерное шлепание дождя по крыше.

«Вот и Тополевка», – Григорий показал вперед, где среди деревьев показались крыши домов. Село выглядело так, словно время остановилось здесь лет пятьдесят назад. Покосившиеся избы, заросшие бурьяном огороды, полуразрушенные сараи. Из труб только двух домов вился дымок – признак жизни в этом забытом богом месте. «Улица Озерная – это вон туда», – Григорий свернул на узкую дорогу между домами. «Дом номер три, последний. За ним уже болото начинается».

Светлана увидела свой дом издалека – двухэтажный, с мезонином, он выделялся среди приземистых изб. Когда-то, видимо, красивый, теперь он производил удручающее впечатление: облупившаяся краска, покосившиеся ставни, провалившаяся местами крыша. «Вот и приехали», – Григорий остановил машину у покосившейся калитки. «Спасибо вам огромное», – Светлана полезла за кошельком, но он остановил ее жестом. «Я же сказал, не надо. Вы лучше вот что. Если помощь какая понадобится, звоните». Он достал визитку с номером телефона. «Тут связь плохая, но смски обычно доходят. Продукты привезти, до города довезти – обращайтесь».

«Спасибо, вы очень добры». «Да какая доброта. Екатерина Ивановна мне в свое время очень помогла. Сына моего к экзаменам готовила, бесплатно. Благодаря ей парень в институт поступил, теперь в Харькове живет, инженером работает». Григорий вытащил чемодан из багажника. И тут из соседнего дома вышла старушка в цветастом платке. Несмотря на возраст, двигалась она довольно бойко. «Ой, никак приехала! Светочка! Внучка-то Катюшина!» Она подошла ближе, разглядывая Светлану выцветшими голубыми глазами. «Похожа, похожа на бабку свою. Такая же ладная. Я Полина Григорьевна, соседка ваша. Мы с Екатериной Ивановной дружили крепко».

«Здравствуйте, Полина Григорьевна». «Здравствуй, милая. Заждались мы тебя. Катя сказывала, приедет моя Светочка. Приедет обязательно». «Бабушка говорила обо мне?» – удивилась Светлана. «А как же? Последний раз, как приезжала, это прошлым летом было, все о тебе рассказывала. Какая ты умница, врачом работаешь, людей лечишь. Гордилась тобой». Светлана почувствовала, как к горлу подкатывает ком – а она-то думала, что бабушка обиделась на нее за редкие визиты. «Ну что стоим-то? Пойдем, покажу, где ключ. Катя мне оставила, велела передать, как приедешь».

Полина Григорьевна засеменила к дому, Светлана с чемоданом – следом. Калитка скрипнула так жалобно, что казалось, вот-вот развалится. Дорожка к дому заросла травой, в палисаднике буйствовал бурьян вперемешку с одичавшими цветами. «Запустение, конечно», – вздохнула Полина Григорьевна. «Я тут иногда траву выдергивала, да куда мне, сил уже нет. А дом? Дом крепкий, не смотри, что с виду страшный. Катя говорила, специально его таким оставляла». «Специально? Зачем?» «А чтоб не зарились всякие. Сказывала, кто должен, тот увидит. А кто не должен, мимо пройдет».

Крыльцо покачнулось под ногами, но выдержало. Полина Григорьевна достала из кармана фартука большой старинный ключ. «Вот, держи. Замок тут хитрый, старинный еще. Надо вставить, повернуть два раза влево, потом один вправо». Светлана взяла тяжелый ключ, вставила в замочную скважину. Механизм заело, но после нескольких попыток замок со скрипом открылся. «Ну вот и славно», – Полина Григорьевна перекрестилась. «Значит, дом тебя признал. Заходи, хозяйка».

Светлана толкнула дверь, ожидая увидеть запустение, пыль, паутину. И замерла на пороге. Прихожая была чистой. Более того, она выглядела так, словно хозяева вышли минуту назад. На вешалке висело старое пальто, под ним стояли калоши, на тумбочке лежали садовые перчатки. Пахло не сыростью и плесенью, а… яблоками? Да, определенно яблоками и еще чем-то домашним, уютным. «Что? Как это возможно?» – Светлана обернулась к Полине Григорьевне. Но та только загадочно улыбнулась. «Заходи, заходи. Осмотрись пока, а я чайку поставлю. Небось с дороги устала».

Светлана прошла дальше, в комнату, и снова остановилась в изумлении. Если снаружи дом выглядел руиной, то внутри… Внутри было чисто, уютно и как-то по-особенному тепло. Старая, но крепкая мебель, вышитые занавески на окнах, фотографии в рамках на стенах. И никакой пыли, никакой паутины, словно кто-то регулярно убирался. «Полина Григорьевна, вы что, убирались здесь?» – крикнула она. Старушка появилась в дверях. «Я? Что ты, милая. У меня ключа не было. Катя строго-настрого наказала, только тебе передать. Я и не заходила ни разу с тех пор, как она уехала». «Но как? Кто тогда?» Полина Григорьевна пожала плечами. «Дом сам о себе заботится. Катя так говорила: правильный дом сам себя в порядке держит. Главное, чтобы хозяин правильный был».

Она прошла на кухню, где, к изумлению Светланы, на плите уже грелся чайник. Старый, медный, начищенный до блеска. «Откуда чайник? И вода?» «Вода тут своя, из скважины. А чайник? Ну, вот же он, стоит. Значит, был». Светлана присела на табурет, чувствуя, что ноги ее не держат. Все происходящее походило на сон или сказку. Дом, который снаружи выглядит руиной, а внутри – как игрушка. Чистота в помещении, которое пятнадцать лет стояло заброшенным. Чайник, который появился сам собой. «Полина Григорьевна, объясните мне, пожалуйста. Я ничего не понимаю».

Старушка налила кипяток в заварочный чайник – и откуда только заварка взялась? – и села напротив. «Что тут объяснять-то? Дом этот старый, еще прадед твой строил. Соловьи тут испокон веку жили. И дом? Он как живой. Привык к хозяевам, любит их. Когда Катя уезжала, она с ним договорилась: жди, мол, новую хозяйку. Вот он и ждал. И дождался». «Но это же невозможно. Дома не могут быть живыми». Полина Григорьевна усмехнулась. «В городе не могут. А тут, на болоте… Всякое бывает. Места тут особенные, старые. Еще до христианства тут капище было, люди богам молились. Сила в земле осталась. Кто с добром приходит, тому и земля, и дом помогают».

Она разлила чай по чашкам – откуда и чашки взялись? – и достала из кармана фартука банку варенья. Самого настоящего варенья, судя по виду, малинового. «Угощайся. С дороги-то небось есть хочется». И правда, запах варенья пробудил зверский аппетит. Светлана намазала варенье на кусок хлеба – хлеб тоже появился неизвестно откуда – и откусила. Вкус детства, бабушкиного дома, летних каникул. «Расскажите мне про бабушку», – попросила она. «Почему она уехала? Что за история с киевской квартирой?» Полина Григорьевна отпила чаю, задумалась.

«История долгая. Катя тут всю жизнь прожила, в школе работала. Мужа рано похоронила, твой дед от сердца помер, молодым еще. Сына одна поднимала, отца твоего. Потом он в город уехал, женился, вас с Сергеем родил. Катя все ждала, что вернется, но… Лет 15 назад, как раз перед отъездом, приехала к Кате женщина из Киева. Представилась дальней родственницей, сказала, что тетка ее померла, квартиру ей завещала. Только вот незадача, по документам наследница Катя, а не она. Путаница какая-то вышла. «Давай», – говорит, – «договоримся, ты откажешься от квартиры, а я тебе отступные заплачу»». «И бабушка согласилась?» «Не сразу. Думала, советовалась. А потом как-то утром говорит: еду, Поля, в Киев. Квартиру смотреть. Уехала на неделю, вернулась задумчивая. А через месяц вещи собрала и совсем уехала. Только дом не продала, хоть покупатели находились»…