Я сидела с 5-летним сыном на свадьбе сестры. Вдруг он вцепился в меня и прошептал: «Мам, пошли домой, сейчас… что случилось?» Он дрожащим голосом ответил: «Ты не смотрела под стол… да?» Я наклонилась… Посмотрела… и оцепенела…

По-своему, по-детски Саша понял, что что-то не так. И он также понял, что «В. И.», написанное в конце записки, — это инициалы его бабушки, Валентины Ивановны.

Его маленькие ручки начали дрожать. Почему бабушка дала указание добавить орехи, которые были для него так опасны? Его детский ум не мог этого постичь, но он инстинктивно почувствовал беду. Саша быстро выбрался из-под стола.

Крепко сжимая в одной руке свою красную машинку, а в другой — ту страшную записку, он потянул меня за рукав. «Мамочка…» Его голос был тихим и дрожащим. «Что случилось, Сашенька? Нашел машинку?» Я сразу заметила, что с сыном что-то не так.

Его лицо было бледным, глаза испуганными. «Мамочка, пойдем домой. Прямо сейчас».

Саша вцепился в мою руку, его взгляд метнулся в сторону бабушки. Мама весело болтала с другими гостями и не замечала состояние внука. Однако для Саши ее улыбка больше не выглядела доброй и успокаивающей.

«Эй, Саша, почему ты вдруг захотел домой? Что случилось?» Я заглянула сыну в лицо, пытаясь понять причину его внезапного страха. Саша ответил тихим срывающимся голосом. «Ты… ты не смотрела под столом, да?» «Под столом? Что там случилось?» Я была озадачена.

Мой сын, дрожа всем телом, протянул мне белый клочок бумаги, который он сжимал в кулачке. Я взяла его, и в тот момент, когда я прочитала содержимое, кровь отхлынула от моего лица. Стол 8. Добавить орехи, грецкие, тертые, в основное блюдо ребенка.

Об аллергии не беспокоиться. В. И. Мои руки тоже начали дрожать. Аллергия моего сына на орехи была тяжелейшей.

Если бы он съел их, у него начались бы проблемы с дыханием, отек квинке, и в худшем случае… это могло быть смертельно опасно. А эта инструкция… она явно исходила от моей матери. Почерк был ее, инициалы тоже.

Но зачем? Зачем моей матери давать указания, которые подвергнут смертельной опасности жизнь ее любимого, как она всегда утверждала, внука? Различные вопросы вихрем закружились у меня в голове. И я вспомнила, как мама весь день ненормально беспокоилась о моем физическом состоянии, словно предчувствовала, что что-то должно произойти. Словно она хотела убедиться, что я тоже буду не в форме, когда с Сашей случится беда.

Неужели она хотела, чтобы я была слаба, растеряна, неспособна адекватно реагировать? «Мамочка, мне страшно!» Саша уткнулся лицом мне в колени. Я крепко обняла сына, оглядываясь вокруг. Мама все так же оживленно беседовала с другими гостями.

Сестра Лена счастливо смеялась, разговаривая с женихом. Другие родственники тоже, казалось, прекрасно проводили время. Однако для меня все это теперь выглядело фальшивым, чудовищным спектаклем.

Именно в этот момент официанты начали разносить основные блюда. Я резко встала, взяв сына за руку. «Саша, мы уходим отсюда.

Прямо сейчас!» «Аня, вы куда?» — обернулась Валентина Ивановна. «Ужин только начался!» Я посмотрела прямо на мать, что скрывалось за этим ее добрым выражением лица. Три года назад, когда умер мой муж Андрей, я получила наследство, квартиру, плюс регулярные выплаты на сына.

Эти деньги предназначались для Саши, а я была его опекуном и распорядителем до совершеннолетия. Но если бы что-то случилось со мной, кто стал бы следующим опекуном? Моя мать, Валентина Ивановна. Эта ужасная мысль, как вспышка молнии, озарила мое сознание.

Ее ненормальное беспокойство обо мне. Записка, подвергающая жизнь моего сына смертельной опасности. Это не было совпадением.

Это было что-то спланированное. «Мам», — тихо сказала я, стараясь сохранять самообладание ради Саши. «Мы уедем пораньше».

«Почему?» «Ужин только начался. Будет еще десерт, который Саша так любит». Валентина Ивановна изобразила недоумение.

Однако мне даже это ее недоумение показалось игрой, частью какого-то чудовищного плана. «Я плохо себя чувствую», — коротко ответила я и крепче сжала руку сына. Саша доверял моему решению и молча последовал за мной.

Он посмотрел на бабушку, Валентину Ивановну, но в его взгляде я больше не видела прежней детской привязанности. Вместо этого там был необъяснимый взрослый страх. «Подожди, Аня!» Лена поднялась со своего места…