* Я решила проверить своего мужа и сказала: «Дорогой, меня уволили!»…

Без меня, без моей поддержки, без моей любви. Я больше не нуждалась в нем, в его лжи, в его предательстве. Я была готова к новой главе своей жизни.

Главе, в которой я буду сильнее, мудрее, свободнее. Главе, которая начнется после того, как я выиграю эту битву, как добьюсь справедливости, как вернусь к своей жизни, к своей карьере, к своему будущему. Следующие дни прошли в напряженной работе.

Я встречалась с Ольгой Игоревной, с нанятыми ею экспертами, которые должны были проверить подлинность писем, якобы отправленных мной конкурентом. Предоставляла им доступ к своим устройствам, к своим аккаунтам, к своим архивам. Отвечала на их вопросы, объясняла детали, нюансы.

Параллельно мы с Ольгой Игоревной готовились к предстоящему судебному заседанию, по моему иску, о разделе имущества, о компенсации за мои вложения в квартиру. Собирали доказательства, разрабатывали стратегию, готовили аргументы. Антон в эти дни почти не появлялся дома.

Уходил рано утром, возвращался поздно вечером, иногда вообще не ночевал дома. Я догадывалась, где именно, или, точнее, у кого он проводил эти ночи. У Веры, у женщины, которая должна была занять мое место в его жизни.

И хотя мысль об этом причиняла боль, я старалась не думать об этом, сосредоточиться на том, что могла контролировать. На своей борьбе, на своей защите, на своем будущем. Накануне судебного заседания, эксперты, нанятые Ольгой Игоревной, представили свое заключение.

И оно превзошло все мои ожидания. Они не просто установили, что письма, якобы отправленные мной конкурентом, были подделкой. Они нашли доказательства того, что эта подделка была создана с использованием устройства Антона, его компьютера, его IP-адреса.

Это был прорыв, который мог изменить ход игры. Доказательства не только моей невиновности, но и вины Антона. Его причастность к клевете, к фальсификации доказательств, к попытке испортить мою репутацию, мою карьеру.

Ольга Игоревна была в восторге от этого открытия. «Это именно то, что нам нужно, Елена», сказала она, просматривая заключение экспертов. «Доказательства не только вашей невиновности, но и вины вашего мужа.

Его причастность к клевете, к фальсификации доказательств. И мы можем использовать это не только для восстановления вашей репутации, вашей карьеры, но и для усиления нашей позиции в суде, по разделу имущества. Показать, на что готов ваш муж, чтобы не платить вам справедливую компенсацию, чтобы лишить вас того, что вы заслужили своим трудом, своими вложениями.

Я кивнула, чувствуя, как внутри растет надежда, уверенность в победе. Вера в то, что справедливость восторжествует, что я смогу отстоять свои права, свои интересы, свое достоинство. И что нам делать с этим заключением? Спросила я, думая о практических шагах, о тактике, о стратегии, Ольга Игоревна улыбнулась, и в ее улыбке было что-то хищное, уверенное.

Мы предоставим его в суд завтра, во время заседания по вашему иску. Покажем, на что готов ваш муж, чтобы не платить вам справедливую компенсацию. И одновременно отправим его вашему начальству, Валерию Петровичу.

Чтобы он знал правду. О вашей невиновности, о клевете вашего мужа, о его попытках уничтожить вас, вашу репутацию, вашу карьеру. Это звучало разумно, профессионально.

План, который мог принести результаты, защитить мои интересы, мою репутацию, мое будущее. Но что, если Антон узнает о заключении экспертов раньше времени? Спросила я, думая о его возможной реакции, о его попытках противодействия. Что если попытается скрыться, уничтожить доказательства, сделать что-то еще, чтобы избежать ответственности? Ольга Игоревна покачала головой.

Он не узнает. Мы не предоставляли эти результаты его адвокату, не включали их в материалы дела. Это будет сюрприз, Елена.

Сюрприз, который может изменить ход игры, перевернуть ситуацию в вашу пользу. Я согласилась с этим планом, и мы договорились о деталях, о тактике, о аргументах, которые будем использовать в суде, на следующий день. Вернувшись домой, я обнаружила, что Антон снова отсутствует.

Его одежда, его личные вещи, были на месте, но самого его не было. И это было хорошо. После всех открытий, всех разоблачений, я не была уверена, что смогу видеть его, разговаривать с ним, не выдав своих эмоций, своего триумфа, своей уверенности в победе.

Я приготовила ужин, поела в одиночестве, затем устроилась с книгой в гостиной. Читать не получалось. Мысли постоянно возвращались к предстоящему судебному заседанию, к возможной реакции Антона, на заключение экспертов, на доказательства его вины, его причастности к клевете, к фальсификации доказательств.

Около десяти вечера я услышала звук открывающейся входной двери. Шаги в коридоре, звук снимаемой одежды, брошенных на тумбочку ключей. Антон вернулся.

И судя по легким, уверенным шагам, он был в хорошем настроении, возможно, даже немного навеселе. Он вошел в гостиную, остановился на пороге, глядя на меня, с выражением легкого удивления. Видимо, не ожидал застать меня здесь, думал, что я уже в спальне.

«Лена», — произнес он, и его голос звучал странно. Необычная враждебность или раздражение, а нечто похожее на смирение, на усталость. «Завтра суд.

Первое заседание по твоему иску». Я кивнула, не отрывая взгляда от книги. «Да, я знаю.

Я готова». Он прошел в комнату, сел в кресло напротив меня. От него пахло алкоголем, но не резко, не отталкивающе.

Скорее, как от человека, выпившего бокал другой вина за ужином. «Лена, может еще не поздно все решить мирно». Произнес он после паузы.

«Без судов, без этих юридических битв. Я. Я готов пересмотреть свое предложение. Увеличить сумму компенсации».

Я наконец оторвалась от книги, посмотрела на него. В его глазах было что-то новое. Необычное самоуверенность или холодный расчет, а нечто похожее на неуверенность, на беспокойство.

«Да какой суммы?» Спросила я, думая о том, что могло заставить его пойти на уступки, на компромисс. Что могло вызвать эту внезапную готовность к переговорам, к увеличению компенсации. Он назвал цифру, которая была значительно выше его первоначального предложения.

Но все еще ниже той, которую я считала справедливой, которую требовала в своем иске. «И почему такая щедрость, Антон?» Поинтересовалась я, закрывая книгу, откладывая ее в сторону. «Что изменилось? Почему ты вдруг решил пойти на уступки, на компромисс?» Он отвел взгляд, словно не хотел, чтобы я видела его глаза, читала в них его истинные мысли, его истинные мотивы.

«Просто хочу, чтобы все закончилось быстрее. Без лишних сложностей, без скандалов. Чтобы мы могли разойтись мирно, по-человечески».

Я усмехнулась. По-человечески. После всего, что ты сделал.

После твоего предательства, твоей лжи, твоей клеветы. После твоих попыток уничтожить меня, мою репутацию, мою карьеру. Ты действительно думаешь, что мы можем разойтись мирно, по-человечески.

Он вздохнул, запустил пальцы в волосы. Жест, который всегда выдавал его растерянность, его неуверенность. «Лена, я понимаю твою обиду, твою злость.

Но. Может быть, нам стоит оставить прошлое в прошлом. Начать с чистого листа.

Новую жизнь, новую главу. Без обид, без претензий, без этих юридических битв». Я смотрела на него, думая о том, что могло вызвать эту внезапную смену тона, эту готовность к компромиссу, к примирению.

И тут меня осенило. Он что-то знал. Или подозревал.

О заключении экспертов, о доказательствах его вины, его причастности к клевете, к фальсификации доказательств. Иначе зачем ему идти на уступки, на компромисс? Зачем увеличивать сумму компенсации, когда всего несколько дней назад, он был уверен в своей победе, в своем превосходстве? Оставить прошлое в прошлом. Повторила я его слова.

Забыть о твоем предательстве, о твоей лжи, о твоей клевете. О твоих попытках уничтожить меня, мою репутацию, мою карьеру. И все это.

За сумму, которая все еще ниже той, которую я считаю справедливой, которую требую в своем иске. Антон снова вздохнул, его плечи поникли, словно под тяжестью невидимого груза. «Лена, пойми.

Я не могу дать тебе больше. Не сейчас. У меня.

У меня есть обязательства. Перед Верой, перед Сережей-младшим. Им нужен дом, нужна стабильность, нужное будущее».

Я почувствовала, как внутри вспыхивает гнев, как трудно становится сдерживать эмоции, не показывать своей ярости, своего отвращения к этому человеку. К человеку, который предал меня, пытался уничтожить меня ради какой-то веры, ради ребенка своего погибшего брата. «А как же мои нужды, Антон?» произнесла я, вкладывая в голос всю горечь, все разочарование, которое испытывала.

«Мое будущее. Моя стабильность. Или они ничего не значат для тебя.

Так же, как и я сама. Как женщина, с которой ты прожил 10 лет, которая поддерживала тебя, верила в тебя, любила тебя. Он молчал, не глядя на меня.

И в этом молчании было больше ответов, чем в любых словах, которые он мог бы произнести. Да, мои нужды, мое будущее, моя стабильность. Они ничего не значили для него.

Не в сравнении с нуждами веры, с будущим ребенка его брата, со стабильностью их новой семьи, их новой жизни. Знаешь, что, Антон, произнесла я, вставая, давая понять, что разговор окончен. Я не буду соглашаться на твои условия.

Не буду идти на компромисс, на сделку. Пусть решает суд. Пусть определяет, кто прав в этой ситуации, какая компенсация является справедливой, соответствующей моим вложениям, моему труду.

Он поднял на меня взгляд, и в его глазах читалась странная смесь эмоций. Гнев, отчаяние, даже что-то похожее на страх. Ты пожалеешь об этом, Лена.

Клянусь, ты горько пожалеешь. Я покачала головой, глядя на него без страха, без колебаний. Нет, Антон.

Это ты пожалеешь. О своем предательстве, о своей лжи, о своей клевете. О своих попытках уничтожить женщину, которая была с тобой в течение десяти лет, которая поддерживала тебя, верила в тебя, любила тебя.

И знаешь, что еще? Я больше не боюсь тебя. Не боюсь твоих угроз, твоих манипуляций. Я буду бороться.

За себя, за свои права, за свое достоинство, за свое будущее. И поверь мне, я не сдамся легко. С этими словами, я вышла из гостины, поднялась в спальню, закрыла дверь и повернула ключ в замке.

Сердце колотилось, руки дрожали, но внутри была странная ясность, уверенность в своей правоте, в своей силе. Завтра. Завтра будет решающий день.

День, который может изменить ход игры, перевернуть ситуацию в мою пользу. День, когда я предоставлю доказательства не только своей невиновности, но и вины Антона. Его причастности к клевете, к фальсификации доказательств, к попытке испортить мою репутацию, мою карьеру.

И тогда. Тогда мы посмотрим, кто из нас будет пожалеть о своих решениях, о своих действиях, о своих словах. Утром я проснулась с ощущением странной решимости, уверенности в своей правоте, в своей силе.

Быстро собралась, выбрала для суда строгий деловой костюм, который всегда придавал мне уверенности, профессионализма. Спустилась на кухню, приготовила кофе, позавтракала в тишине. Антон, судя по всему, еще спал на диване в гостиной, укрывшись с головой пледом.

Я вышла из дома, глубоко вдохнула свежий утренний воздух, и впервые за долгое время почувствовала что-то похожее на надежду. Надежду на то, что справедливость восторжествует, что я смогу отстоять свои права, свои интересы, свое достоинство. По дороге в суд я встретилась с Ольгой Игоревной.

Она выглядела уверенной, профессиональной, готовой к битве. В ее руках была папка с документами. Доказательствами моих вложений в квартиру, заключением оценщика, заключением экспертов, о подделке писем, о причастности Антона к этой подделке.

Готовы? Спросила она, внимательно глядя на меня, оценивая мое состояние, мою готовность к предстоящему противостоянию. Я кивнула, чувствуя, как внутри нарастает решимость, уверенность в победе. Готова? Как никогда в жизни, она улыбнулась, и в ее улыбке было что-то поддерживающее, ободряющее.

Помните, Елена? Главное. Сохранять спокойствие, уверенность. Не позволять эмоциям взять вверх, не реагировать на возможные провокации, на попытки вывести вас из себя.

Мы имеем сильную позицию, хорошее доказательство. И правда. Правда на нашей стороне.

Я благодарно кивнула, чувствуя, как ее слова, ее поддержка, придают мне сил, уверенности. И вместе мы вошли в здание суда, готовые к битве, к борьбе за справедливость, за мои права, за мое достоинство, за мое будущее. Зал суда, был небольшим, строгим, с деревянными скамьями для публики, столами для сторон, возвышением для судьи.

Антон уже был там, сидел за столом со своим адвокатом. Молодым мужчиной в дорогом костюме, с холодным, расчетливым взглядом. Увидев меня, Антон слегка кивнул, но не улыбнулся, не произнес ни слова.

На его лице, было выражение напряженного ожидания, словно он готовился к чему-то неприятному, сложному, мы с Ольгой Игоревной, заняли свои места. Она разложила перед собой документы, просматривая их еще раз, проверяя порядок, последовательность. Я сидела рядом, стараясь выглядеть спокойной, уверенной, хотя внутри все сжималось от нервного напряжения.

Когда в зал вошла судья. Женщина средних лет, с внимательным взглядом и строгим выражением лица. Все присутствующие встали.

Началось слушание дела. Первой выступила Ольга Игоревна, представив мои требования. Справедливую компенсацию за вложения в квартиру, которые, согласно оценке независимого эксперта, составляли почти 40% от ее текущей рыночной стоимости…