* Я решила проверить своего мужа и сказала: «Дорогой, меня уволили!»…

Я готова сотрудничать со следствием, предоставить все необходимые доказательства своей невиновности. И я надеюсь, Валерий Петрович, что истина восторжествует. Что это ложь, эта клевета будет разоблачена.

Генеральный директор кивнул, хотя по его лицу было видно, что он не слишком верит в мою невиновность. Слишком убедительными были доказательства, предоставленные Антоном. Слишком профессионально сделанной была подделка, я вышла из кабинета, чувствуя на спине взгляд Антона.

Взгляд, в котором читалось удовлетворение, триумф. Он сделал это. Добился своей цели.

Лишил меня работы, источника дохода, финансовой независимости. И теперь. Теперь, вероятно, ожидал, что я сдамся, что соглашусь на его условия, на мизерную компенсацию, на все, что он предложит.

Но он не знал меня. Не знал, на что я способна, когда загнана в угол, когда борюсь за свое будущее, за свое достоинство. Вернувшись в свой кабинет, я первым делом позвонила Ольге Игоревне.

Мне нужен был совет, нужна была поддержка профессионала, человека, который мог бы подсказать, как действовать дальше, как бороться с клеветой, сложными обвинениями. Она выслушала меня внимательно, не перебивая. Когда я закончила свой рассказ, она некоторое время молчала, словно обдумывая ситуацию, просчитывая варианты.

«Елена, это серьезное обвинение», — наконец произнесла она. «Если ваш муж действительно подделал эти письма, эту переписку, то это уже не просто гражданское дело, а разделе имущества. Это уголовное преступление.

Клевета, фальсификация доказательств. И мы можем использовать это в нашу пользу». Я почувствовала, как внутри загорается искра надежды.

То есть, мы можем доказать, что эти письма. Подделка. Ольга Игоревна вздохнула.

Доказать это будет сложно, особенно если подделка сделана профессионально. Но мы можем попытаться. Можем нанять независимых экспертов, которые проведут анализ этих писем, этой якобы переписки.

Проверят их подлинность, установят, были ли они действительно отправлены с ваших устройств, с ваших аккаунтов. И если выяснится, что это подделка. Что же, тогда у нас будут основания для встречного иска.

За клевету, за попытку испортить вашу репутацию, за материальный и моральный ущерб. Это звучало разумно, профессионально. План, который мог принести результаты, защитить мои интересы, мою репутацию, мое будущее.

И что мне делать сейчас? Спросила я, думая о финансовой стороне вопроса. О том, как буду жить без заработной платы, как буду оплачивать счета, покупать продукты. У вас есть сбережения? Поинтересовалась Ольга Игоревна.

Я вздохнула. Есть. Не слишком большие, но на месяц-два должно хватить.

А потом? Потом не знаю. Хорошо, произнесла она решительно. Сейчас главное.

Доказать вашу невиновность, разоблачить эту клевету. И параллельно продолжать борьбу за справедливый раздел имущества. Судебное заседание по вашему иску назначено через две недели.

И мы должны быть готовы к нему. Должны иметь все доказательства, все аргументы на руках. Я согласилась с этим планом, и мы договорились о встрече, на следующий день.

Нужно было обсудить детали, разработать стратегию, подготовиться к предстоящему судебному заседанию. Повесив трубку, я оглядела свой кабинет, который, вероятно, видела в последний раз. По крайней мере, в качестве руководителя отдела.

Нужно было собрать личные вещи, попрощаться с коллегами, объяснить ситуацию. И все это. С поднятой головой, с достоинством, не показывая своих истинных чувств, своего отчаяния, своего гнева.

Я методично складывала в коробку свои вещи. Фотографии, книги, какие-то мелочи, которые делали этот офис более личным, более моим. И думала о том, как изменилась моя жизнь за последние дни.

Как человек, которому я доверяла безоговорочно, которого любила, превратился во врага, готового на все, чтобы уничтожить меня, лишить меня всего. Работы, дома, будущего. И все это ради какой-то веры, ради ребенка своего погибшего брата.

Ради возможности начать новую жизнь, новую семью, без обязательств передо мной, перед женщиной, с которой прожил 10 лет. Это было больно, это было горько. Но вместе с тем внутри росла решимость, уверенность в том, что я не сдамся, что буду бороться до конца.

За себя, за свои права, за свое достоинство, за свое будущее. Покидая офис, я держала голову высоко, улыбалась коллегам, которые провожали меня недоуменными, сочувствующими взглядами. Я не рассказывала им о настоящих причинах своего отстранения, о клевете Антона, о его попытках уничтожить меня.

Просто сказала, что возникли некоторые недоразумения, которые обязательно будут разрешены в ближайшее время. И выходя из здания компании, я дала себе обещание. Я вернусь.

Вернусь с поднятой головой, с доказательствами своей невиновности, с разоблачением клеветы Антона. И тогда. Тогда все узнают правду.

О нем, о его предательстве, о его попытках уничтожить женщину, которая была с ним в течение десяти лет, которая поддерживала его, верила в него, любила его. Вернувшись домой, я обнаружила, что Антон уже там. Сидит на кухне, пьет кофе, с видом человека, довольного собой, своими действиями, своими достижениями.

Увидев меня, он слегка улыбнулся, но не той теплой, искренней улыбкой, которую я когда-то любила, а какой-то новой, холодной, расчетливой. Уже вернулась. Произнес он, и в его голосе слышалось что-то похожее на удовлетворение, на триумф.

Валерий Петрович принял решение. Я молча сняла пальто, повесила его в шкаф, прошла на кухню и села напротив него. Да, принял.

Отстранил меня от работы на время расследования. Без сохранения заработной платы. Именно этого ты и добивался, не так ли? Он сделал глоток кофе, поставил чашку на стол, посмотрел на меня, с выражением наигранного сожаления.

Я просто выполнил свой гражданский долг, Лена. Сообщил о правонарушении, о преступлении, которое могло нанести вред компании, ее интересам. Я смотрела на него, думая о том, как хорошо он научился лгать, притворяться, играть роли.

Роль заботливого мужа, роль честного гражданина, роль жертвы обстоятельств. И как я не замечала этого раньше, за все годы нашей совместной жизни. Это ложь, Антон, произнесла я спокойно, глядя ему прямо в глаза.

Ты знаешь это. Я знаю это. И скоро все узнают это.

Я никогда не передавала никакой информации конкурентам. Никогда не копировала никаких документов для этих целей. И эти письма, это якобы переписка.

Это подделка. Фальсификация, созданная тобой, чтобы навредить мне, чтобы давить на меня. Он улыбнулся, и в его улыбке было что-то жестокое, хищное.

Докажи это. Докажи, что письма. Подделка.

Докажи, что ты невиновна. А пока? Пока ты без работы, без заработной платы, в состоянии подвешенности, неопределенности. И это только начало, Лена.

Я говорил тебе. Ты пожалеешь, что пошла против меня, что не согласилась на мои условия, я чувствовала, как внутри нарастает гнев, как трудно становится сдерживать эмоции, не показывать своей ярости, своего отвращения к этому человеку. К человеку, которого я когда-то любила, которому доверяла, с которым мечтала прожить всю жизнь.

Знаешь, что самое интересное, Антон? Произнесла я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, уверенно. Я действительно верила, что ты любил меня. Хотя бы когда-то, хотя бы в начале нашего брака.

Но теперь. Теперь я вижу, что это была иллюзия. Что ты никогда не любил меня по-настоящему.

Не уважал, не ценил. Для тебя, я всегда была лишь средством, инструментом для достижения твоих целей. И когда появилась вера, когда появился ребенок твоего брата.

Ты просто решил избавиться от меня, от своих обязательств передо мной. Любой ценой. Даже ценой клеветы, лжи, предательства.

Его лицо изменилось, стало жуще, в глазах появился холодный блеск. Не говори о том, чего не понимаешь, Лена. Не говори о вере, о Сереже-младшем.

Ты не имеешь права, я усмехнулась. Не имею права. Я, которая была твоей женой в течение десяти лет.

Которая поддерживала тебя, верила в тебя, любила тебя. И которую ты предал, пытался уничтожить ради женщины, которая, по вашему с матерью мнению, больше подходит на роль твоей жены. Ради ребенка, которого ты хочешь сделать своим сыном, хотя мне всегда говорил, что еще не готов к отцовству.

Антон вскочил со стула, его лицо исказилось от ярости. Он сжал кулаки, и на мгновение мне показалось, что он готов ударить меня. Но затем он взял себя в руки, медленно выдохнул, и произнес ледяным тоном.

Ты ничего не знаешь о моих чувствах к вере, к Сереже. О том, что я пережил после смерти брата. О том, как я поклялся заботиться о его семье, о его ребенке.

Ты просто эгоистичная, самовлюбленная женщина, которая думает только о себе, о своих интересах, я смотрела на него, не веря своим ушам, своим глазам. Этот человек, который хладнокровно планировал мое уничтожение, который лгал мне, предавал меня, теперь обвинял меня в эгоизме, в самовлюбленности. Это было настолько абсурдно, настолько несправедливо, что я не могла найти слов для ответа.

Да, я люблю веру, продолжал Антон, и в его голосе появились нотки, которых я никогда раньше не слышала. Страсть, искренность, глубина чувств. Люблю уже давно, с тех пор, как она была девушкой Сергея.

Но я никогда не показывал этого, никогда не позволял себе даже думать о ней в этом смысле. Она была с моим братом, они были счастливы вместе. А потом? Потом случилась эта авария, и Сергей погиб.

И Вера осталась одна, беременная, потерянная. И я. Я поклялся заботиться о ней, о ребенке. Не потому, что любил ее, а потому что это был мой долг, мое обязательство перед братом.

Я молчала, слушая его исповедь, его версию событий. Версию, которая, возможно, имела некоторую долю правды, но которая никак не оправдывала его предательство, его попытки уничтожить меня, лишить меня всего. Работы, дома, будущего.

Но время шло, продолжал Антон, и я понял, что мои чувства к Вере. Это не просто долг, не просто обязательство. Это любовь, настоящая, искренняя.

И она. Она тоже полюбила меня. Не сразу, нелегко.

Для нее это было сложно, она чувствовала вину перед Сергеем, перед его памятью. Но постепенно. Постепенно мы поняли, что хотим быть вместе.

Что хотим создать семью. Для себя, для Сережи-младшего, который так похож на моего брата. Он замолчал, глядя куда-то в пространство.

Словно видел перед собой не кухню нашей квартиры, а какое-то другое место, другую жизнь. Жизнь, в которой он был счастлив с Верой, с ребенком своего брата. Жизнь, из которой я была исключена с самого начала, и ты решил, что проще всего избавиться от меня, от нашего брака, от всех обязательств, наврав, что меня уволили, наврав, что я беспомощная, зависимая, и единственный мой выход.

Согласиться на твои условия, произнесла я, не в силах больше молчать, сдерживать свои эмоции, свою боль, свою обиду. А когда это не сработало, когда я не сдалась, не согласилась на твои условия. Ты решил пойти дальше.

Оклеветать меня, обвинить в преступлении, которого я никогда не совершала. Лишить меня работы, заработка, финансовой независимости. Чтобы я стала еще более уязвимой, еще более зависимой.

Чтобы у меня не осталось выбора, кроме как принять твои условия, твои крохи, твою подачку, вместо справедливой компенсации. Антон смотрел на меня, и в его взгляде была странная смесь эмоций. Гнев, сожалению, даже что-то похожее на уважение.

Ты всегда была умнее, чем я думал, произнес он наконец. Сильнее, решительнее. Я недооценивал тебя, Лена.

И возможно, именно поэтому все пошло не так, как я планировал, я встала, давая понять, что разговор окончен. Да, ты недооценивал меня, Антон. И продолжаешь недооценивать.

Ты думаешь, что своей клеветой, своими обвинениями, сломаешь меня, заставишь сдаться. Но ты ошибаешься. Я буду бороться.

За себя, за свои права, за свое достоинство. И я докажу свою невиновность. Докажу, что эти письма – это якобы переписка.

Это подделка. Фальсификация, созданная тобой, чтобы навредить мне, чтобы давить на меня. С этими словами, я вышла из кухни, поднялась в спальню, закрыла дверь и повернула ключ в замке.

Сердце колотилось, руки дрожали, но внутри была странная ясность, уверенность в своей правоте, в своей силе. Да, Антон лишил меня работы, заработка, финансовой независимости. Да, он пытался уничтожить мою репутацию, мою карьеру, мое будущее.

Но он не сломал меня, не заставил сдаться, не добился своей цели. И я не собиралась позволить ему победить, уничтожить меня, мою жизнь, мое достоинство. Я буду бороться.

Всеми доступными средствами, всеми законными способами. И я победю. Докажу свою невиновность, разоблачу клевету Антона, восстановлю свою репутацию, свою карьеру, свое будущее.

И получу справедливую компенсацию за свои вложения в квартиру, за свой труд, за свою преданность, за свою любовь. А Антон? Антон живет со своей верой, с ребенком своего брата. Пусть создает новую семью, новую жизнь…