* Я решила проверить своего мужа и сказала: «Дорогой, меня уволили!»…

Я усмехнулась. По-семейному. Как? Так, как вы планировали с Антоном.

Использовать мое мнимое увольнение, чтобы давить на меня, заставить согласиться на развод, на мизерную компенсацию. Оклеветать меня, обвинить в измене, или краже документов, если я не соглашусь на ваши условия. Это ваше понимание семейных отношений, Наталья Викторовна.

Ее лицо изменилось, стало жестким, холодным. Антон дернулся, словно хотел что-то сказать, но она остановила его, положив руку на его плечо, «Не знаю, что ты себе напридумывала, девочка», произнесла она ледяным тоном. Но твои фантазии, твои обвинения.

Они не имеют ничего общего с реальностью. Мы хотели как лучше. Для всех.

И для тебя тоже. Я сделала глоток кофе, глядя на нее поверх чашки. Как лучше.

Для всех. Или только для Антона, для Веры, для ребенка, которого вы так хотите сделать своим внуком. Лицо свекрови побледнело, глаза расширились от шока.

Она повернулась к Антону, который сидел, опустив голову, не глядя ни на нее, ни на меня. «Ты рассказал ей». Прошипела она.

Рассказал о Вере, о Сереже младшем. Антон поднял глаза, и в них читалась смесь растерянности и страха. «Нет, мама.

Я ничего ей не говорил. Она. Она сама узнала.

Каким-то образом». Наталья Викторовна снова повернулась ко мне, и теперь в ее взгляде была откровенная ненависть. «Ты шпионила за нами».

Подслушивала наши разговоры. Следила за Антоном. «Как это низко, Лена.

Как мелочно. Я поставила чашку на столешницу, выпрямилась, глядя ей прямо в глаза. Нет, Наталья Викторовна.

Я не шпионила, не следила. Я просто оказалась дома в тот день, когда вы с Антоном обсуждали свой план. План по моему уничтожению.

И я слышала каждое слово. О Вере, о ребенке, о доме за городом, который вы собирались купить на деньги от продажи нашей квартиры. О том, как вы собирались использовать мое мнимое увольнение, чтобы давить на меня, манипулировать мной.

О том, как Антон был готов оклеветать меня, обвинить в том, чего я никогда не делала, лишь бы избавиться от меня, от своих обязательств передо мной. Свекровь молчала, ее губы сжались в тонкую линию. Антон смотрел куда-то в пространство, избегая моего взгляда.

В кухне повисла тяжелая, напряженная тишина. Я не стала дожидаться их ответа, их реакции. Взяла сумку, которую поставила на стул у входа, и направилась к выходу.

На пороге остановилась, обернулась, и знаете, что самое интересное, Наталья Викторовна? Меня не уволили. Меня повысили. Я теперь руководитель отдела, с увеличенной зарплатой, с новыми возможностями для профессионального роста.

Так что все ваши планы, все ваши расчеты на мою финансовую зависимость, на мою уязвимость. Они изначально были обречены на провал. Как и весь ваш план в целом.

С этими словами, я вышла из кухни, из дома, плотно закрыв за собой дверь. Сердце колотилось от адреналина, от напряжения. Но вместе с тем было странное чувство освобождения, облегчения.

Я сказала им правду. Всю правду. Не только о том, что знаю их план, их тайны, но и о своем повышении, о своей новой должности.

И теперь. Теперь им придется переосмыслить свою стратегию, свои планы на мой счет. По дороге на работу, я позвонила Ольге Игоревне, рассказала о встрече с Антоном и его матерью.

О том, что теперь они знают, что я в курсе их планов, их тайн. О том, что я раскрыла свое повышение, свою новую должность. Она выслушала меня внимательно, затем задумчиво произнесла.

Это меняет ситуацию. Теперь они знают, что вы не так уязвимы, как они думали. Что у вас есть работа, стабильный доход, что вы не зависите от финансовой поддержки мужа.

Это может заставить их пересмотреть свою стратегию, возможно, согласиться на более выгодные для вас условия развода и раздела имущества. Я надеялась на это, хотя интуиция подсказывала, что Антон и его мать не сдадутся так легко. Что они найдут новые способы давления, новые тактики, чтобы получить то, что хотят.

Ольга Игоревна, словно читая мои мысли, добавила. Но будьте готовы к тому, что они могут стать еще более агрессивными, еще более неприятными. Люди, загнанные в угол, часто реагируют непредсказуемо.

Будьте осторожны, Елена. И держите меня в курсе любых изменений, любых новых событий, я обещала быть осторожной, внимательной. И повесила трубку, чувствуя странную смесь тревоги и решимости.

Я сделала первый шаг, противостояла Антону, и его матери, раскрыла свои карты. Теперь оставалось ждать их реакции, их ответного хода. День на работе прошел в обычной суете, в решении текущих вопросов.

Я старалась сосредоточиться на задачах, не думать о личных проблемах. И это почти удавалось. До тех пор, пока не раздался звонок от секретаря генерального директора.

Елена Савина. Валерий Петрович хочет вас видеть. Прямо сейчас, в своем кабинете, произнесла она холодным, официальным тоном.

Я почувствовала, как внутри все ржалось от предчувствия чего-то плохого. Генеральный директор, Валерий Петрович, редко вызывал к себе сотрудников. Обычно все вопросы, решались через руководителей отделов, через заместителей.

И если он хотел видеть меня лично, прямо сейчас. Это могло означать только что-то важное, серьезное. Возможно, связанное с моей новой должностью, с моими новыми обязанностями.

Или. Или с чем-то другим, более личным. Поднимаясь на лифте, на верхний этаж, где располагался кабинет генерального директора, я мысленно перебирала возможные причины вызова, возможные сценарии разговора.

Но ничто не подготовило меня к тому, что я увидела, войдя в просторный, элегантно обставленный кабинет. За столом, напротив Валерия Петровича, сидел Антон. Увидев меня, он слегка кивнул, но не улыбнулся, не произнес ни слова.

На его лице, было выражение странного удовлетворения, почти триумфа. «Елена, проходите, садитесь», произнес Валерий Петрович, указывая на свободное кресло, рядом с Антоном. У нас серьезный разговор.

Я медленно прошла к креслу, села, чувствую как внутри нарастает тревога. Что Антон делал здесь? Что он сказал генеральному директору? Какую игру вел? Валерий Петрович сложил руки перед собой, посмотрел на меня внимательно, оценивающе. «Елена, я пригласил вас, чтобы обсудить очень деликатный вопрос.

Ваш муж, господин Савин, обратился ко мне с, скажем так, серьезными обвинениями в ваш адрес. Я перевела взгляд на Антона, который продолжал смотреть прямо перед собой, не глядя на меня. Обвинениями.

Спросила я, чувствуя, как пересыхает горло от нервного напряжения. В чем именно он меня обвиняет?» Валерий Петрович вздохнул, словно ему было неприятно произносить следующие слова. «В нелояльности компании.

В передаче конфиденциальной информации конкурентам. Конкретно. В том, что вы якобы скопировали, и передали им некоторые документы, связанные с нашими новыми проектами, нашими планами на будущее.

Я застыла, не веря своим ушам. Антон действительно сделал это. Обвинил меня в том, о чем говорил своей матери.

В краже документов, в предательстве компании, в которой я работала уже много лет, которой отдала столько сил, столько энергии. Это абсурд, наконец выдавила я, чувствую, как внутри нарастает волна гнева. Я никогда не передавала никакой информации конкурентам.

Никогда не копировала никаких документов для этих целей. Это. Это клевета».

Валерий Петрович кивнул, словно ожидал такого ответа. «У вас есть какие-то доказательства своей невиновности, Елена? Что-то, что могло бы опровергнуть обвинение вашего мужа. Я почувствовала, как внутри все холодеет от осознания ловушки, в которую попала.

Как я могла доказать, что не делала того, в чем меня обвиняли. Как можно доказать отсутствие действия, отсутствие намерения. У меня безупречная репутация в компании, начала я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, твердо.

Я работаю здесь уже много лет, никогда не давала повода сомневаться в моей честности, в моей лояльности. И внезапно. Внезапно мой муж, с которым мы в процессе развода, с которым у нас конфликт из-за раздела имущества, приходит к вам с этими обвинениями.

Вам не кажется это странным, Валерий Петрович? Не кажется, что это может быть попыткой давления на меня, попыткой манипуляции?» Генеральный директор перевел взгляд на Антона, который наконец повернулся ко мне. В его глазах читалась холодная решимость, уверенность в своей правоте. Или точнее, в своей способности убедить других в своей правоте.

«Лена, не усложняй», произнес он спокойно, почти ласково. «Просто признай, что взяла документы. Что сделала это в момент слабости, отчаяния.

Никто не будет тебя преследовать, если ты вернешь их, если прекратишь контакты с конкурентами». Я смотрела на него, не веря своим ушам, своим глазам. Этот человек, с которым я прожила 10 лет, которому доверяла безоговорочно, теперь сидел напротив меня и спокойно, хладнокровно, обвинял меня в преступлении, которого я никогда не совершала.

Я ничего не брала, не передавала, не копировала, произнесла я, глядя прямо в глаза генеральному директору. «Это ложь, Валерий Петрович. Ложь, придуманная моим мужем, чтобы навредить мне, чтобы давить на меня в нашем конфликте, из-за раздела имущества.

У нас сейчас идет бракоразводный процесс, мы спорим о квартире, о компенсации за мои вложения в нее. И Антон. Антон готов на все, чтобы получить то, что хочет.

Даже на клевету, даже на ложные обвинения, Валерий Петрович слушал меня внимательно, не перебивая. Когда я закончила, он некоторое время молчал, словно обдумывая услышанное. Затем повернулся к Антону.

«Господин Савин, у вас есть доказательства ваших обвинений. Что-то, что могло бы подтвердить, что ваша жена действительно передавала конфиденциальную информацию конкурентам. Антон кивнул, достал из внутреннего кармана пиджака конверт, положил его на стол, перед генеральным директором.

Здесь распечатки электронных писем. Письма, которые Елена отправляла на адрес одного из наших конкурентов. С вложениями, которые содержали конфиденциальную информацию о проектах вашей компании.

Я замерла, не веря своим ушам. Письма. Какие письма? Я никогда не отправляла никаких писем конкурентам, никогда не передавала им никакой информации.

Валерий Петрович открыл конверт, достал несколько листов бумаги, начал их просматривать. Его лицо становилось все более серьезным, все более озабоченным, по мере чтения. «Елена, это выглядит…» Убедительно, произнес он наконец, поднимая на меня тяжелый взгляд.

«Здесь ваш корпоративный имейл, ваша подпись. И вложение. Вложение действительно содержит информацию, которая является конфиденциальной, которая не должна покидать стены компании.

Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Как это возможно? Как могли появиться письма, которые я никогда не отправляла, с моим имейл, с моей подписью? Это было невозможно, это было. И тут меня осенило.

Подделка. Фальсификация. Антон каким-то образом создал эти письма, подделал их, чтобы они выглядели так, словно были отправлены мной.

«Это подделка», Валерий Петрович, произнесла я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, несмотря на шок, на ужас, от осознания глубины предательства Антона. Я никогда не отправляла этих писем. Никогда не передавала никакой информации конкурентам.

«Это… Это фальсификация, созданная моим мужем, чтобы навредить мне, чтобы давить на меня». Валерий Петрович посмотрел на меня долгим, оценивающим взглядом. Затем перевел взгляд на Антона, который сидел, с выражением печальной уверенности на лице.

Словно ему было неприятно обвинять меня, но он считал это своим долгом, своей обязанностью. Елена, начал генеральный директор после паузы. «Я понимаю ваши отрицания.

Понимаю ваши возмущения. Но эти доказательства. Они выглядят очень убедительно.

И я должен принять меры, чтобы защитить интересы компании. Я чувствовала, как внутри все холодеет от предчувствия того, что сейчас произойдет. Меня уволят.

Лишат работы, положения, которые я заслужила своим трудом, своим профессионализмом. И все это из-за лжи, из-за клеветы человека, которому я когда-то доверяла безоговорочно. Нет, Валерий Петрович, произнесла я, вкладывая в голос всю уверенность, всю решимость, на которую была способна.

Я требую расследования. Полного, тщательного расследования этих обвинений. Проверки подлинности этих писем, это якобы переписки с конкурентами.

Я готова предоставить все свои устройства. Компьютер, телефон, планшет. Для экспертизы.

Готова открыть все свои аккаунты, все свои архивы. Потому что я знаю, что невиновна. Знаю, что никогда не совершала того, в чем меня обвиняют.

Генеральный директор задумчиво постучал пальцами по столу, словно взвешивая мои слова, мое предложение. Потом кивнул. «Хорошо, Елена.

Я назначу расследование. Внутреннее расследование, с привлечением наших специалистов, службы безопасности. Но на время этого расследования.

На время этого расследования я вынужден отстранить вас от работы. Без сохранения заработной платы. Я почувствовала, как внутри все обрывается.

Отстранение. Без заработной платы. Именно этого и добивался Антон.

Лишить меня финансовой независимости, сделать меня уязвимой, зависимой. И по его лицу, по легкой улыбке, которая появилась на нем после слов генерального директора, я поняла, что он доволен результатом, что его план работает. Но я не могла сдаться.

Не могла позволить ему победить, уничтожить меня, мою карьеру, мое будущее. Сколько времени займет расследование? Спросила я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, делово, несмотря на бурю эмоций внутри. Валерий Петрович пожал плечами.

Сложно сказать. Неделя, две. Может быть месяц.

Это зависит от сложности проверки, от доступности доказательств, от сотрудничества всех сторон. Месяц. Месяц без работы, без заработной платы, в состоянии подвешенности, неопределенности.

Именно об этом, вероятно, и мечтал Антон. О том, чтобы я оказалась в тяжелой финансовой ситуации, чтобы была готова согласиться на любые его условия, лишь бы выжить, лишь бы не остаться на улице. Я понимаю, произнесла я, вставая…