* Я НЕ ЛЮБИЛ тебя все 50 ЛЕТ. Мне было ВЫГОДНО — Сказал муж на юбилее свадьбы. Гости ЗАМЕРЛИ от ответа…
«Дурень ты, Ваня», — вдруг сказала Надежда с неожиданной теплотой. «Не за что тебя прощать. Ты хороший муж был, хороший отец. А что в сердце другую носил, так у каждого свои сокровенные уголки в душе есть».
Три пожилых человека сидели за столом, и время словно остановилось для них. Все недомолвки, недосказанности, которые отравляли их жизнь долгие годы, наконец-то выходили наружу. И становилось легче дышать.
Ольга осталась жить у сестры и зятя. Началась другая жизнь, наполненная новыми заботами. Надежда, всю жизнь заботившаяся о семье, теперь с такой же самоотдачей ухаживала за больной сестрой. Вставала раньше обычного, готовила травяные отвары по бабушкиным рецептам — те самые, что передавались из поколения в поколение: зверобой от тоски, шалфей для сил, ромашку для успокоения. На маленькой кухне появились новые баночки с травами, коробки с лекарствами. Надежда варила легкие супы, которые Ольга могла есть даже в плохие дни, когда тошнота не отпускала. Натирала на мелкой терке морковь, яблоки, делала свежие соки.
«Пей, сестрица», — говорила она, ставя перед Ольгой очередную чашку отвара. «Силы нужны». Ольга послушно пила, морщась от горечи, но не жалуясь.
Иван тоже изменился. Вдруг стал внимательнее к Надежде, предлагал помощь, прежде чем она успевала попросить. Не по обязанности помогал, а по душевному движению. Он будто заново увидел в ней не просто мать своих детей и хозяйку дома, а женщину с большим сердцем, женщину, которая простила и его, и сестру.
По вечерам они втроем сидели в маленькой кухне, пили чай и вспоминали прошлое — не болезненное, что произошло на перекрестке их судеб, а раннее, общее, теплое: детство в городке на Полтавщине, школьные проказы, первые танцы в клубе. «А помнишь, как мы с тобой стащили у тети Дарьи вишню с дерева, а она нас крапивой нахлестала?» — смеялась Ольга, и ее осунувшееся лицо на мгновение молодело.
«Помню, как же», — подхватывала Надежда. «У меня потом неделю красные пятна на ногах не сходили».
Иван с удивлением наблюдал, как две пожилые женщины, еще недавно такие чужие друг другу, снова становятся родными сестрами. Словно не было пятидесяти лет обид, недомолвок, ревности.
Оксана приходила почти каждый день, приводила близняшек. Девочки, сперва смущавшиеся рядом с незнакомой тетей Ольгой, постепенно привыкли к ней, приносили ей книги, рассказывали о своих студенческих делах. Ольга, несмотря на слабость, всегда находила силы выслушать, дать совет.
Однажды вечером, когда дом затих, Ольга позвала сестру в комнату. Надежда вошла и увидела, что сестра сидит на краю постели, держа в руках маленькую шкатулку из орехового дерева. «Присядь», — сказала Ольга, похлопав рядом с собой. Она достала небольшую коробочку, обтянутую выцветшим бархатом. «Возьми, сестрица. Это твое по праву», — сказала она, протягивая коробочку Надежде.
Надежда открыла ее и ахнула. Внутри лежали янтарные серьги — те самые, что когда-то стали яблоком раздора между сестрами, когда родители отдали их Ольге, а не Наде. Простые, но удивительно красивые, прозрачный золотистый янтарь в серебряной оправе. «Они всегда были твоими, Надечка», — тихо сказала Ольга. «Я просто хранила их для тебя все эти годы».
Надежда не могла сдержать слез. Она обняла сестру, такую худую, что под тканью блузки отчетливо прощупывались кости…
