Вскоре после свадьбы Виктория решила сделать романтический сюрприз для мужа, спрятавшись в шкафу с шампанским и кружевным бельем. Но когда муж закрыл дверь в комнату и ДОСТАЛ… ОНЕМЕЛА

И не дрогнуть, не выдать себя ни единым взглядом, ни одним неосторожным словом. Эта ночь стала для нее порогом, границей между прежней Викторией, доверчивой и открытой, и новой, настороженной, готовой бороться за свою жизнь любой ценой. И переступив этот порог, она уже не могла вернуться назад.

Утром за завтраком она заметила, что Даниил смотрит на нее иначе, внимательнее, цепче. Изучает реакции, анализирует каждое слово. Словно что-то в ней изменилось, и он пытался нащупать это изменение, поймать, понять.

«Что ты делаешь в пятницу вечером?» Спросил он, помешивая кофе. «У меня встреча с редактором», ответила Виктория, намазывая тост маслом с той же тщательностью, с какой делала это всегда. «Отмени».

Она замерла на мгновение, затем подняла глаза. «Почему?» «Я забронировал нам столик в том ресторане, где делал предложение». Даниил улыбнулся, но улыбка не коснулась глаз.

«Годовщина, помнишь?» «Годовщина была через две недели». Виктория почувствовала, как холодок пробежал по спине. Он проверяет ее.

Знает ли она, помнит ли? «Конечно, помню», ответила она с той же улыбкой, с которой год назад сказала ему «да». Просто думала, мы отметим в сам день. Хотел сделать сюрприз пораньше.

Даниил наклонился к ней через стол, взял за руку. «А потом у меня будет для тебя еще один подарок». В его глазах было что-то новое, темное, глубокое, опасное.

Виктория смотрела в эти глаза и видела в них свою смерть. «Не могу дождаться», сказала она, и в этот момент произошло странное. Ее улыбка стала по-настоящему искренней.

Потому что теперь она точно знала, ни годовщины, ни подарка не будет. К пятнице Даниил Аркадьевич Штайнберг будет уже под пристальным наблюдением полиции. И улыбаться будет она.

Сквозь слезы облегчения, сквозь боль разбитых иллюзий, но с твердым знанием, что выжила, победила, спаслась. А пока тонкая грань между опасностью и спасением, между правдой и ложью. Грань, по которой ей предстояло пройти, балансируя над пропастью, не позволяя себе ни одного неверного шага.

Женщины привыкают носить маски задолго до того, как понимают, что делают это. Улыбаться, когда больно. Казаться слабее, чтобы не пугать.

Притворяться глупее, чтобы вписаться. Виктория надевала и снимала маски с детства. Дочери, которая не хочет расстраивать родителей своими тревогами, студентки, скрывающей страх перед будущим, возлюбленной, прячущей раздражение за нежностью.

Но никогда прежде маска не прирастала к коже так, как теперь, когда каждое прикосновение к мужу заставляло ее внутренности скручиваться в тугой узел отвращения. Жить с человеком, планирующим твою смерть, и делать вид, что ничего не изменилось, это похоже на медленное утопление в патоке. Каждый день, каждый час, каждую минуту она задыхалась, и никто кроме Марины не мог этого заметить.

«Как ты выдерживаешь?» спросила подруга, когда они встретились в кафе, достаточно далеком от дома и работы Виктории, чтобы исключить случайную встречу с Даниилом. Виктория размешивала сахар в чай, наблюдая, как кристаллы растворяются, исчезают, становятся невидимыми, но все равно меняют вкус напитка. «Совсем как ложь, незаметная, но отравляющая все».

«Представляю, что это не я», ответила она наконец. «Что я смотрю фильм о женщине, которая должна обмануть мужа-убийцу, чтобы выжить. И по-своему восхищаюсь ее, ее силой, ее умением не выдать себя».

Марина смотрела на нее с тревогой, которую не могла скрыть. В ее взгляде читалось, что, если ты слишком хорошо вжилась в эту роль, что если однажды не сможешь ее снять. «Осталось недолго», сказала она вместо этого.

«Запись с их разговором – сильная улика, но нам нужно еще что-то. Что-то, что свяжет его напрямую с преступным умыслом. Сообщение, документы».

Даниил стал осторожнее. Он никогда не оставлял телефон без присмотра, компьютер запирал паролем, который регулярно менял, документы хранил в сейфе. Но вчера Виктория заметила, что у него появилась новая привычка – подолгу лежать в ванне после работы, с книгой и бокалом виски.

Маленькая слабость, которую можно использовать. «У меня есть план», сказала она, наклоняясь ближе. Дома Виктория приготовила ужин – жаркое с тимьяном и розмарином, которое Даниил особенно любил.

Накрыла на стол, зажгла свечи, открыла бутылку красного вина. «Что за повод?» – спросил он, войдя в кухню и окидывая взглядом романтическую обстановку. «Никакого», улыбнулась она, подавляя дрожь, когда его руки скользнули по ее талии.

«Просто соскучилась по тебе. Мы так мало времени проводим вместе в последнее время». В его глазах мелькнуло что-то похожее на подозрение, но он быстро подавил это выражение, заменив его улыбкой.

«Ты всегда знаешь, как меня порадовать», – сказал он, целуя ее в шею. От этого поцелуя к горлу подкатила тошнота, но Виктория не позволила себе отстраниться. «Мать когда-то говорила ей – выдержишь удар, стоишь на ногах, падаешь, нечего на ринг выходить.

Она не упадет. Не сейчас». Во время ужина она старалась поддерживать легкую беседу, как в те времена, когда еще верила в их любовь.

Рассказывала о работе, спрашивала о его делах, смеялась над шутками. Подливала вино, следя за тем, чтобы его бокал не пустел. Телефон Даниила лежал на краю стола, экраном вниз.

Дважды он вздрагивал от беззвучных уведомлений, и Даниил бросал на него короткие взгляды, но не брал в руки. «Может тебе стоит проверить?» Спросила Виктория, когда это случилось в третий раз. «Вдруг что-то важное.

Ничего, что не могло бы подождать». Ответил он, глядя ей в глаза, с тем выражением, которое раньше заставляло ее сердце замирать от счастья, а теперь вызывало только холодок страха. После ужина она предложила ему принять ванну.

С пеной, ароматическими маслами и свечами, как он любил. И пока Даниил расслаблялся в горячей воде, она убрала со стола, помыла посуду, создавая ровный фон бытовых звуков, который не вызовет подозрений. Войдя в ванную комнату с бокалом виски для него, она заметила, что телефон лежит на краю раковины.

Сердце забилось так сильно, что казалось, Даниил должен услышать этот стук. «Я думаю закончить пораньше в пятницу», сказала она, присаживаясь на край ванны и передавая ему бокал. «Успеем выпить по бокалу шампанского перед рестораном».

Звучит заманчиво, Даниил улыбнулся и на мгновение ей почудилось, что в его глазах мелькнула настоящая теплая привязанность. Или это просто игра света от свечей. Они говорили еще несколько минут, потом она вышла, якобы, чтобы приготовить им чай.

В коридоре Виктория прислонилась к стене, стараясь унять дрожь в руках. Это самое сложное, момент, когда нужно действовать, несмотря на страх. Она вернулась в ванную, стараясь вступать бесшумно.

Даниил лежал с закрытыми глазами, полностью расслабленный. Телефон все еще был на раковине. Виктория протянула руку и осторожно взяла его, чувствуя себя воровкой в собственном доме.

На цыпочках она прокралась в спальню, закрыла дверь и только тогда позволила себе выдохнуть. Руки дрожали, когда она водила кот. 1805, день их свадьбы, день, когда она подписала себе смертный приговор, не зная об этом.

Она открыла мессенджер, нашла контакт и начала просматривать сообщение. Документы получены. Нотариус подтвердил встречу на вторник.

Ваша сторона наличная. Как договаривались. Жду от вас подтверждения адреса передачи.

А потом сообщение, пришедшее сегодня. Встреча в 21 час, ровно на объекте. Без опозданий.

Нужно обсудить последние детали. Виктория быстро сделала скриншоты, отправила их на свой имейл и начала просматривать другие приложения. Открыла планировщик и увидела запись на вторник.

Нотариус, 14 часов ровно. Доверенность В. Сердце пропустило удар. Вот он, план.

Заставить ее подписать доверенность, позволяющую распоряжаться ее имуществом, а потом. Она не хотела думать, что потом. Из ванной донеся плеск воды, Даниил заканчивал купание.

Виктория поспешно закрыла все приложения, вернула телефон в состояние, в котором он был, и на цыпочках вернулась в ванную. Руки все еще тряслись, когда она положила телефон на раковину, стараясь опустить его точно так, как он лежал раньше. В этот момент Даниил открыл глаза и посмотрел на нее.

«Что ты делаешь?» Спросил он, и в его голосе была та самая нотка подозрения, которую Виктория так боялась услышать. Ее сердце остановилось. Во рту пересохло.

Но годы притворства, годы улыбок сквозь слезы, годы «все в порядке, не беспокойся» научили ее лгать. «Принесла тебе полотенце?» Ответила она, указывая на свежее полотенце, которое на самом деле висело там с утра. Подумала, это может быть холодным.

Даниил смотрел на нее долгим взглядом, и Виктория чувствовала, как внутри все сжимается от страха. Если он догадался. Если заметил.

«Заботливая моя!» Сказал он наконец, и в его улыбке было что-то, чего она не могла расшифровать. «Не знаю, чем я заслужил такую жену». «Ничем», подумала Виктория, улыбаясь в ответ.

«Абсолютно ничем». Позже, когда Даниил уснул, она лежала рядом, глядя в потолок. Его рука лежала на ее животе собственническим жестом, словно даже во сне он утверждал свое право на нее….