Вскоре после свадьбы Виктория решила сделать романтический сюрприз для мужа, спрятавшись в шкафу с шампанским и кружевным бельем. Но когда муж закрыл дверь в комнату и ДОСТАЛ… ОНЕМЕЛА
Особенно такие, как она, после токсичных отношений с заниженной самооценкой. Им так хочется верить в сказку, что они не видят очевидного. Горячие слезы потекли по щекам Виктории, но она не смела даже смахнуть их.
Каждый мускул тела напрягся в абсолютной неподвижности. В голове билась одна мысль – не обнаружить себя, не выдать. Разговор закончился.
Даниил ослабил галстук, бросил на кровать какие-то бумаги, которые принес с собой, и вышел из комнаты. Щелкнул замок. Лишь когда его шаги стихли внизу, Виктория позволила себе сделать вдох.
Воздух обжег легкие. Выбравшись из шкафа на дрожащих ногах, она смотрела на комнату. Те же свечи, то же шампанское, те же цветы.
Все как было, но мир изменился необратимо. На кровати лежали документы. Что-то о доверенности на продажу имущества, с пустой строкой для ее подписи.
Она прикоснулась к бумаге кончиками пальцев, словно могла почувствовать исходящее от нее предательство. Виктория опустилась на пол, обхватив колени руками. Дыхание стало прерывистым, перед глазами все поплыло.
Картина их с Даниилом счастья, которую она так бережно хранила в сердце, рассыпалась, обнажая уродливую реальность. В этот момент она вспомнила слова своей бабушки, когда разбивается зеркало, нельзя склеить его без трещин. Но можно создать из осколков мозаику.
Виктория подняла голову. Отражение в зеркале напротив. Бледное лицо, с покрасневшими глазами, припухшими от слез губами, было лицом женщины, чей мир только что рухнул.
Но в глазах этой женщины, сквозь боль и отчаяние, проступало что-то новое. «Не дождешься», – подумала она, глядя в глаза своему отражению. «Я не стану твоей глупой влюбленной дурочкой.
Больше нет». Утро после предательства имеет свой особый привкус. Горький, как окисленная медь, вяжущий, как недозрелая хурма.
Виктория не помнила, как пережила ночь. Сидела ли она на полу спальни до рассвета, или забылась тяжелым сном, полным образов, от которых хотелось кричать, все стерлось, оставив после себя только пульсирующую пустоту. Когда Даниил, как ни в чем не бывало, поцеловал ее на прощание перед уходом на работу, она не отстранилась.
Ее тело, привыкшее к этому ритуалу, ответило механически. Наклон головы, легкая улыбка. Но внутри все перевернулось, словно змея свернулась под сердцем, готовая броситься на обидчика.
«Ты какая-то бледная сегодня», – заметил он, уже стоя в дверях. «Все в порядке». Просто не выспалась.
Солгала она с легкостью, которая испугала ее саму. Работа. Срочный проект.
Его взгляд, внимательный, оценивающий, на мгновение задержался на ее лице. Виктория почувствовала, как холодный пот выступает на спине. «Неужели он знает? Неужели заметил, что я все слышал?» Но Даниил только кивнул.
«Не перетруждайся», – сказал он, и в его голосе звучала привычная забота. Актер. Вот кем он был.
Гениальный актер, заставивший ее поверить в любовь, которая никогда не существовала. Когда дверь за ним закрылась, Виктория рухнула на диван, прижав ладони к глазам. Паника накатывала волнами, сдавливая грудь, мешая дышать.
Женщина, которую она видела прежде лишь в репортажах о стихийных бедствиях, с пустым взглядом, отрешенная от происходящего, теперь смотрела на нее из зеркала. «Я не могу так, не могу, не могу!» – билась в висках. Дрожащими пальцами она нашла в телефоне номер Марины.
«Можешь приехать?» – только и смогла выговорить она, когда подруга ответила. «Что случилось? Ты где?» Голос Марины мгновенно стал собранным и четким. «Дома.
Пожалуйста, приезжай. Буду через двадцать минут». Марина приехала через пятнадцать, растрепанная, с сумкой наперевес, словно была готова к любому повороту событий.
Одного взгляда на Викторию ей хватило, чтобы все понять. «Он!» – не вопрос, утверждение. Виктория кивнула, и слезы, которые она сдерживала с той самой минуты, как услышала слова Даниила, хлынули потоком.
Она рыдала, как не рыдала даже в детстве, когда сломала руку, упав с качелей. Глубоко, рвано, будто само нутро ее раскалывалось на части. Марина обнимала ее, гладила по волосам, как маленькую, и в этой молчаливой поддержке было больше сострадания, чем в тысячи слов.
Только когда рыдания стихли, перейдя в тихие всхлипы, она спросила. «Что он сделал?» И Виктория рассказала все – про свечи и романтический вечер, про шкаф, про телефонный разговор, про глупую влюбленную дурочку. Голос ее то срывался на шепот, то становился безжизненно ровным, как у человека, читающего сводку новостей о катастрофе в далекой стране.
«Сукин сын», – только и сказала Марина, когда она закончила. Я знала, что с ним что-то не так, но это… «Ты знала?» Виктория подняла голову. «Почему не сказала мне?» Марина отвела взгляд, теребя кожаный браслет на запястье, привычка, выдающая ее волнение.
«Я пыталась, Вика. Помнишь, я говорила, что он слишком идеален? Что все слишком быстро?» Она вздохнула. «Но ты была такая счастливая, а после Алексея.
Ты заслуживала этого счастья, понимаешь?» Я думала, может, я ошибаюсь. «Может, он правда твой единственный?» Виктория смотрела на подругу, и где-то в глубине, под слоями боли и предательства, шевельнулась благодарность. Марина пыталась уберечь не только ее чувство, но и саму возможность счастья.
«А потом я стала замечать детали», — продолжила Марина. «Как он избегает некоторых разговоров. Как проверяет твою реакцию, прежде чем что-то сказать.
Но главное, как он смотрит на тебя, когда думает, что никто не видит. Как?» — тихо спросила Виктория, оценивающе. «Как на вещь, которой он владеет».
Марина жала ее руку. «Я чуть с ума не сошла на вашей свадьбе, но решила, если скажу тебе и ошибусь, я разрушу ваши отношения». «А если права?» «Ты бы мне не поверила».
«Не тогда». Виктория кивнула, признавая горькую правду. Она бы не поверила.
Любовь имеет странное свойство превращать предостережение в шум, легко игнорируемый, на фоне сладкой мелодии романтики. «Что мне теперь делать?» — спросила она, обхватив себя руками. «Я не могу вернуться к родителям, они же были против».
«Господи, они будут говорить, мы же предупреждали до конца моих дней». «Ты никуда не вернешься», — твердо сказала Марина. «Это он должен потерять все, а не ты».
«Но как?» «Он умнее, хитрее. У него есть план связи. У него есть слабость», — перебила Марина.
«Он считает тебя глупой и слабой. Это его и погубит. Что-то изменилось в воздухе комнаты, словно открылось окно, впуская свежий ветер».
Виктория выпрямилась, распрямила плечи. «Ты права», — сказала она, и голос ее, минуту назад дрожащий, стал тверже. «Мы должны действовать».
«Но как?» «Для начала», — Марина потянулась к своей сумке. «Нам нужно выяснить, кто такой этот Даниил на самом деле. Кто его сообщник Арест? Что за план они затевают? Собрать доказательства.
А потом… А потом…» В глазах Марины блеснул опасный огонек. «Мы заставим его заплатить. За каждое лживое «я люблю тебя», за каждый поцелуй, за каждую минуту, когда он думал, что ты — всего лишь пешка в его игре».
На кухонном столе появился ноутбук, блокнот, диктофон. Марина работала журналистом в «Криминальной хронике», и сейчас Виктория впервые увидела ее в профессиональной стихии, собранную, методичную, с ясным планом действий. «Главное правило», — говорила она, набрасывая схему в блокноте.
«Он не должен ничего заподозрить. Ты продолжаешь играть роль любящей жены. Все подозрения, все вопросы.
Только мне. С ним. Полное доверие и обожание».
Виктория представила, как будет целовать этого человека, зная, что он планирует ее уничтожить. Желудок сжался. «Я не смогу», — прошептала она.
«Не смогу делать вид, что ничего не изменилось». Марина взяла ее за плечи, заглянула в глаза. «Сможешь.
Потому что в тебе больше силы, чем ты думаешь. Потому что ты сделала первый шаг. Не сломалась, не убежала, а решила бороться.
И потому что, тут она позволила себе слабую улыбку. Ты же редактируешь детективы. Пришло время написать свой собственный».
И в этот момент Виктория почувствовала, как внутри что-то окрепло, сформировалось из хаоса боли и предательства. Решимость. Не та отчаянная решимость человека, загнанного в угол, а спокойная уверенность женщины, которая нашла в себе силы для долгого, сложного пути.
«С чего начнем?» — спросила она, и в ее голосе прозвучала новая нота. Нота человека, который готов не просто выжить, но и победить. Актриса Виктория себя никогда не считала.
Школьные спектакли, где она обычно стояла где-то в глубине сцены, сжимая бумажные цветы, не давали повода думать иначе. Но теперь, каждое утро, просыпаясь в постели рядом с мужчиной, который планировал ее уничтожить, она надевала маску, приклеивала улыбку и вспоминала наставления Марины. «Чем меньше изменений, тем лучше», — говорила подруга.
«Делай все как раньше. Улыбайся так же, говори те же слова. Если будешь слишком идеальной женой, он заподозрит неладное»…
