Во время ужина в ресторане перед первой нашей брачной ночью, муж настоял, чтобы я попробовала вино…

Я была совершенно одна в ночном Киеве, без средств, без документов, с полицией и наемными убийцами на хвосте. Я брела по темным улицам, держась подальше от фонарей и камер видеонаблюдения. Каждая проезжающая полицейская машина заставляла меня вжиматься в стены домов или прятаться за мусорными баками.

Усталость наваливалась на плечи, ноги гудели от бесконечной ходьбы. Я не спала уже больше суток. Наконец я набрела на маленький сквер с несколькими скамейками.

Одна из них была частично скрыта кустами, идеальное место, чтобы передохнуть. Я села, подтянув колени к груди, и закрыла глаза. Только на минуту, говорила я себе.

Только чтобы собраться с мыслями. Я проснулась от яркого света, бьющего в глаза. Сначала не поняла, где я, и что происходит.

Потом услышала голоса, увидела полицейскую форму. Двое офицеров стояли надо мной, один светил фонариком прямо в лицо. Они спрашивали, что я делаю в сквере ночью, есть ли у меня документы.

Я пыталась что-то придумать, но мозг отказывался работать. Я слишком устала, слишком измучилась, чтобы быстро соображать. Один из полицейских внимательно вгляделся в мое лицо, потом что-то сказал напарнику.

Тот достал телефон, посмотрел на экран, потом снова на меня. Их лица изменились. Теперь они смотрели на меня не как на бездомную, а как на опасную преступницу.

«Варвара Копылова?» – спросил один из них, и в его голосе звучало напряжение. Я могла бы солгать. Могла бы попытаться убежать.

Но куда? Зачем? Я слишком устала. Слишком измучилась. Я просто кивнула.

Все произошло очень быстро. Меня подняли со скамейки, заломили руки за спину, защелкнули наручники. Зачитали права, как в американском кино.

Я не сопротивлялась. Не было сил. Меня привели к полицейской машине, стоявшей у входа в сквер.

Усадили на заднее сиденье. Один из офицеров сел рядом, второй – за руль. Машина тронулась.

Я смотрела в окно на проносящиеся мимо ночные улицы Киева и думала, что это конец. Меня посадят в тюрьму за преступление, которого я не совершала. Или в психиатрическую больницу, если решат, что я сумасшедшая.

А Валентин останется на свободе. Найдет новую жертву. Продолжит убивать.

В отделении полиции меня провели через стойку регистрации. Сняли отпечатки пальцев, сфотографировали. Забрали шнурки от кроссовок, ремень от джинсов, сережки, все, чем теоретически я могла бы навредить себе.

Потом отвели в камеру, маленькую комнату с жесткой кушеткой, унитазом в углу и раковиной. Дверь с лязгом захлопнулась за мной. Я села на кушетку, обхватив колени руками, и впервые за все это время позволила себе заплакать.

Я не знаю, сколько времени прошло. Может быть, час. Может быть, больше.

Я задремала, сидя на кушетке, и проснулась от звука открывающейся двери. В камеру вошла женщина в форме. Она сказала, что меня ждут на допрос.

Я встала, послушно протянула руки для наручников. Она защелкнула их на моих запястьях и повела меня по длинному коридору. Комната для допросов была точно такой, как их показывают в фильмах.

Стол, несколько стульев, большое зеркало на стене, наверняка одностороннее. За столом сидели двое, мужчина и женщина в строгих костюмах. Следователи.

Меня усадили напротив них. Женщина-полицейский сняла с меня наручники и вышла, закрыв за собой дверь. Следователи представились, но я не запомнила их имен.

Они начали задавать вопросы о моих отношениях с Валентином, о свадьбе, о ужине в ресторане. Я отвечала честно, рассказала все как было, о предупреждении официанта, о том, как поменяла бокалы, о том, что нашла в телефоне Валентина. Они слушали с каменными лицами.

Не верили мне, я видела это по их глазам. Для них я была либо хладнокровной убийцей, либо сумасшедшей. Когда я закончила свой рассказ, женщина-следователь спросила, есть ли у меня доказательства.

Я рассказала о телефоне Валентина, о найденных там документах и фотографиях. Объяснила, что телефон был заблокирован удаленно, когда я пыталась найти больше информации. Мужчина-следователь сказал, что телефон Валентина был при нем, когда его госпитализировали.

Что я, должно быть, говорю о каком-то другом телефоне. Или выдумываю? Я начала спорить, пытаясь убедить их, что говорю правду. Но чем больше я настаивала, тем более сумасшедшей казалась сама себе.

У меня не было доказательств. Только моя версия событий против версии Валентина. Допрос длился несколько часов.

Они задавали одни и те же вопросы разными способами, пытаясь поймать меня на противоречиях. Но моя история не менялась, потому что это была правда. Наконец, они закончили.

Женщина-полицейский вернулась, чтобы отвезти меня обратно в камеру. Когда мы шли по коридору, она сказала, что утром меня доставят в суд для избрания меры пресечения. Скорее всего, это будет заключение под стражу до суда.

Вернувшись в камеру, я снова села на кушетку. Усталость навалилась с новой силой, но заснуть я не могла. В голове крутились обрывки мыслей, воспоминаний, страхов.

Что будет дальше? Как доказать свою невиновность? Кто поверит мне? Утром меня разбудил звук открывающейся двери. Женщина-полицейский принесла завтрак, какую-то безвкусную кашу и чай. Я попыталась есть, но кусок не лез в горло.

Выпила только чай. Через час меня снова вывели из камеры, надели наручники и повели к выходу из отделения. Там ждала полицейская машина, чтобы отвезти меня в суд.

Когда мы вышли на улицу, я увидела толпу журналистов у входа в отделение. Камеры, микрофоны. Вспышки фотоаппаратов.

Они набросились на меня, как стая голодных волков, выкрикивая вопросы. Почему я пыталась убить мужа? Как давно планировала преступление? Сколько денег надеялась получить? Полицейские оттеснили журналистов, помогли мне сесть в машину. Но вспышки камер продолжали слепить глаза через окно.

Я опустила голову, пытаясь скрыть лицо. В суде было не лучше. Снова журналисты, снова вопросы, снова вспышки.

Меня провели через боковой вход, но и там были репортеры. Один из них умудрился сделать крупный план моего лица, растерянного, испуганного, с кругами под глазами от недосыпа. Я узнала эту фотографию позже, когда она появилась на первых полосах газет и новостных сайтов с заголовком «Черная вдова».

Невеста пыталась отравить мужа в первую брачную ночь. Заседание суда было коротким. Прокурор требовал заключения под стражу, аргументируя это тяжестью обвинения и риском, что я скроюсь от следствия.

У меня не было адвоката, не было денег, чтобы его нанять. Суд назначил мне государственного защитника, молодого парня, который выглядел так, будто только вчера окончил университет. Он даже не пытался возражать против ареста.

Просто стоял рядом со мной, изредка кивая в такт словам прокурора. Когда судья спросил, есть ли у защиты возражения, он пробормотал что-то невнятное о презумпции невиновности, но без особого энтузиазма. Судья постановил заключить меня под стражу до суда.

Два месяца в следственном изоляторе, минимум. А там – суд, приговор, тюрьма. За преступление, которого я не совершала.

Меня снова посадили в полицейскую машину, теперь уже для отправки в СИЗО. По дороге я смотрела в окно на проносящийся мимо Киев. На обычных людей, спешащих по своим делам.

На их обычные, нормальные жизни. Жизни, которые еще два дня назад были и моей реальностью. В СИЗО меня приняли как обычную заключенную – досмотр, медосмотр, оформление документов.

Выдали форму – серую робу, которая висела на мне как на вешалке. Отвели в камеру, где уже находились три женщины. Они встретили меня настороженно.

Новенькая, всегда событие в тюремной жизни. Особенно такая новенькая, из новостей, с громким делом. Они знали, кто я. Знали, в чем меня обвиняют.

Одна из них, крупная женщина с татуировками на руках, спросила, правда ли, что я пыталась отравить мужа в первую брачную ночь. Я покачала головой и сказала, что это он пытался отравить меня. А потом все перевернул.

Они переглянулись. Не знаю, поверили мне или нет, но больше вопросов не задавали. Показали мою койку, нижний ярус у стены.

Объяснили правила, когда подъем, когда отбой, когда еда, когда прогулка. Я слушала, кивала, но информация не задерживалась в голове. Первая ночь в СИЗО была самой тяжелой.

Жесткая койка, храп соседок, странные звуки из коридора. Я лежала с открытыми глазами, глядя в темноту, и думала, как моя жизнь превратилась в этот кошмар за каких-то два дня. Утром был подъем, завтрак, проверка.

Потом нас вывели на прогулку, в маленький дворик, окруженный высокими стенами. Час на свежем воздухе, под присмотром охранников. После обеда меня вызвали к адвокату.

Я думала, что это будет тот же растерянный молодой человек из суда. Но в комнате для встреч меня ждала женщина средних лет, с умными глазами и решительным выражением лица. Она представилась Еленой Сергеевной Морозовой.

Адвокатом. Сказала, что прочитала о моем деле в новостях и заинтересовалась. Что-то в моей истории показалось ей странным, и она решила разобраться…