* В 25 лет я построил свой дом, а на новоселье мать отвела меня в сторону: «Сынок, отдай этот дом брату, а тебе хватит и комнаты у нас». Кажется, она забыла, как вышвырнула меня на улицу семь лет назад. Её лицо искривилось от ужаса, когда я громко ответил при всех…
«Нет, мама. Ты думала, что я сдохну где-нибудь под забором, и проблема решится сама собой. А я не сдох.
Выжил, выучился, разбогател, и теперь ты хочешь получить свою долю». Анна Ивановна встала с дивана. Лицо ее побледнело от гнева.
«Хорошо», — сказала она, — «раз ты такой, не признаешь семью, не хочешь помочь родному брату, твое дело. Но запомни, мать у тебя одна, и когда я умру, поздно будет каяться». «Мать у меня действительно одна», — согласился Дмитрий, — «жаль, что она такая».
Анна Ивановна дернулась, как от пощечины. Она попятилась назад, нащупывая рукой опору, но промахнулась и грохнулась на пол. Дмитрий сидел в кресле и равнодушно наблюдал, как мать пыхтя поднимается с пола, как дрожат ее руки, как сбилось дыхание.
Он не сделал ни одного движения, чтобы помочь. Ольга бросилась к упавшей женщине. «Анна Ивановна, вы не ушиблись».
«Не трогайте меня», — отмахнулась та, — «я сама». Она поднялась, отряхнула костюм, поправила прическу. Лицо ее было мертвенно-бледным, губы дрожали.
«Хорошо», — сказала она, глядя на сына. «Очень хорошо, теперь я знаю, кого вырастила, бессердечного эгоиста». «Вырастила ты Богдана», — ответил Дмитрий, — «а я вырос сам, несмотря на твое воспитание».
«Идем, Богдан», — сказала Анна Ивановна, — «нам здесь делать нечего». Богдан нехотя встал, он еще надеялся, что удастся уговорить брата. «Дим, может, еще подумаешь», — сказал он, — «дом действительно большой, мне бы хватило и половины».
Дмитрий посмотрел на младшего брата с таким выражением, что тот сразу замолчал. «Убирайтесь», — сказал он тихо, — «немедленно». Анна Ивановна направилась к выходу.
У двери она обернулась. «Знаешь что, сынок», — сказала она, — «больше никогда не переступлю порог этого дома. И Богдан не переступит.
Можешь жить здесь один, как в склепе». «Это будет лучше, чем жить с вами», — ответил Дмитрий. «Еще пожалеешь», — крикнула мать, — «еще приползешь на коленях».
«Не приползу». «Приползешь. Всем нужна мать».
Дверь захлопнулась. Дмитрий слышал, как удаляются голоса, как хлопает дверца такси. Потом наступила тишина.
Ольга подошла к мужу, обняла его за плечи. «Все хорошо», — сказала она тихо, — «все правильно». Дмитрий обнял ее в ответ.
Он чувствовал опустошение, усталость, но и странное облегчение. «Наконец-то все стало на свои места. Наконец-то», — он сказал матери, — «все, что думал семь лет».
«Больше они сюда не придут», — сказал он. «Это хорошо», — ответила Ольга. Они сидели у камина, обнявшись и смотрели на огонь.
Дом снова стал их домом, их крепостью. Прошлое больше не могло сюда ворваться и все разрушить. По крайней мере, Дмитрий так думал.
Первые месяцы после скандала прошли спокойно. Дмитрий почти забыл о неприятном визите матери, сосредоточившись на работе и семейной жизни. Ольга забеременела, и они с увлечением обустраивали детскую комнату, выбирали имя будущему ребенку.
Дом наполнился новыми планами и надеждами. Но Анна Ивановна не собиралась сдаваться. Она потратила неделю на то, чтобы переварить унижение, а потом начала новую атаку.
Сначала звонки на работу, слезные, умоляющие, с просьбами о встрече. Дмитрий клал трубку, недослушаючи. Тогда она стала присылать Богдана.
Младший брат появился на стройке в один из октябрьских дней. Дмитрий принимал объект, небольшой торговый центр, который его бригада достраивала уже полгода. Увидев Богдана у проходной, он даже не удивился.
Просто подошел и спросил, что тебе нужно? — Поговорить хочу, — сказал Богдан, как брат с братом. — Поговорить ни о чем. — Дим, ну брось! — Богдан попытался взять дружелюбный тон.
— Мы же родные люди. Неужели из-за какой-то ссоры будем всю жизнь не общаться? — Какой-то ссоры? — Дмитрий усмехнулся. — Ты требовал, чтобы я отдал тебе дом.
Это не ссора, это наглость. — Да не требовал я. Мать предложила, а я так согласился. Думал, может, действительно тебе не нужен такой большой дом…
