В 19 лет, она вышла замуж за 75 летнего шейха. Но то, что произошло в первую свадебную ночь, шокировало Всех

Захир понял все, отец разрушил то, что у нее было, чтобы спасти ее, потом сделал из ее разорения идеальные условия для брака, не из любви, а чтобы обладать ею. Захир сел в кресло отца, глядя на документы, а рядом лежала отдельная папка с фотографиями, копиями писем и отчетов о жизни Анны до свадьбы. В 17-18 лет на винных ярмарках, дома с семьей, в университете за ней следили.

Еще до того, как она узнала, что будет продана, ее уже отметили. Кровь Захира застыла, Анна не была корыстной, она была мишенью, тщательно выбранной. И его отец не был больным человеком, умершим раньше времени.

Это был хищник, который точно знал, что делает. Вернувшись в гостиницу той ночью, Захир не сомкнул глаз, лицо Анны всплывало в мыслях, как вспышки. Как она избегала зрительного контакта, молчала, сдерживалась, отвечала остро.

Он понял, она никогда не лгала, не пыталась никого растрогать. Она молчала, чтобы выжить, и платила за это каждый день. На следующее утро Захир задал последний вопрос одному из старых адвокатов отца, почему никто не ставил под сомнение узаконивание брака, почему никто не осмеливался усомниться.

Потому что предположить, что шейх не завершил брак, значит назвать покойного импотентом и публично оскорбить его память. Ни один из сыновей не хотел нести этот позор, даже ты. Захир молчал.

Значит, все так. Анна получила наследство не потому, что была признана женой, а потому, что весь мир боялся сказать правду. И в конце концов она не унаследовала, она несла это бремя.

Захир закрыл глаза и глубоко вздохнул. Человек, поклявшийся защищать честь отца, теперь должен был решить, защищать ли память или освободить женщину, которую он разрушил. С каждым днем ему становилось все труднее смотреть на Анну без ощущения, что в какой-то мере она была всем, чем отец никогда не осмелился быть — человеком свободным и молчаливо непобедимым.

Вечером Захир вернулся без предупреждения, без охраны, без маски на лице. Анна уже ждала его, словно почувствовала его шаги в саду еще до звука ворот. Она ничего не сказала, просто открыла дверь и впустила его.

Молчание между ними длилось больше минуты, но внутри все кричало. Захир медленно подошел, не вторгаясь, не спеша. «Прости меня, Анна, — наконец сказал он, — за все.

Она просто почувствовала это». Он глубоко вздохнул. «Я не пришел забирать у тебя ничего».

«Я знаю», — тихо ответила Анна. Захир сделал шаг вперед, медленно поднял руку и коснулся ее лица кончиками пальцев. Ее кожа была теплой, щеки слегка розовыми.

Он провел пальцами по линии челюсти, по изгибу подбородка. Анна не отстранилась. Глаза были прикованы к его.

В ее взгляде был страх, но также желание, напряжение и ожидание. Затем он осторожно взял ее за затылок, и его губы встретились с ее. Это был крепкий, теплый, влажный поцелуй.

Его язык проник без приглашения, словно точно знал, куда идти. Он исследовал с точностью, владел пространством. Она застонала у его губ, звук был хриплым, между болью и наслаждением.

Захир сильно укусил ее нижнюю губу, затем облизал ее. Потом повторил. Его руки сжались на ее талии, ее — на его голове, на его плечах.

Ее тело согнулось к его, словно желая потеряться в этом прикосновении. Это был поцелуй срочности, злости, желания, страха и голода. Когда он отступил на несколько миллиметров, все еще прижав лоб к ее, дыхание обоих было сбивчивым.

Анна. Прошептал он с хрипотой, она лишь сказала, оставайся в той душной комнате, при свете заходящего солнца, проникающем сквозь щели окна. Анна медленно сняла блузку, руки дрожали, без романтики.

Не было музыки, только дыхание. Захир смотрел, словно просил разрешения глазами, но еще не касался. Она сняла брюки, осталась в нижнем белье, потом и его сняла.

Не было стыда, была только отдача. Он приблизился, провел пальцами по ее ключицам, изгибы шеи, центру груди. Он опустился спокойно, уверенно.

Его прикосновение было от того, кто знает, кто ведет, но ждет. Когда она отступила немного, он остановился. «Все в порядке?» спросил он тихим голосом.

Она кивнула, но глаза ее заблестели. Это еще не было удовольствием, это был страх. Захир аккуратно уложил ее, поднялся между ее ног.

Его тело было теплым, твердым. Давление бедер контролируемое, дыхание становилось все тяжелее. Анна задержала дыхание, он посмотрел ей в глаза и ждал.

«Я никогда не была», — начала она, но голос дрогнул. Захир лишь прошептал, «Я знаю». Затем он вошел.

Медленно, глубоко и осторожно. Анна застонала от боли, закрыла глаза, схватилась за простыни, но не сказала «нет» и не отступила. Ее тело раскрылось впервые, не только физически.

Он остановился, оставался внутри без спешки. Она чувствовала, он чувствовал все. Он поцеловал ее шею, подбородок, губы, слегка укусил, потом облизал, потом застонал.

Движения были сначала медленными, затем более уверенными, затем сильными. Ей было больно, но эта боль была ее. И впервые эта боль была выбранной…