«Твой рак подождет, у мамы юбилей!». Муж снял все деньги с онкосчета Марины на банкет свекрови. На торжестве свекровь блистала в новом брендовом платье, пока не получила звонок с НЕИЗВЕСТНОГО номера….

Игорь сидел в кабинете следователя, глядя на копии документов, разложенные перед ним. Заявление от людей, перечисливших деньги на лечение Марины. Выписки с благотворительного счета. Снимок экрана из социальных сетей, где была указана цель сбора: «На операцию для Марины Смирновой, борьба с онкологией». «Вы понимаете, что это может квалифицироваться как мошенничество?» — спросил следователь Морозов. «Люди жертвовали деньги на конкретную цель, а вы использовали их совершенно иначе».

Игорь медленно кивнул. «Я понимаю. Но я не хотел никого обманывать. Я собирался вернуть эти деньги. Взять кредит, занять». «Благими намерениями, Игорь Владимирович», — Морозов покачал головой. «Вы знаете, чем вымощена дорога в ад, не так ли?» Игорь опустил голову. Что он мог сказать в свое оправдание? Что соблазнился красивой жизнью? Что не смог отказать матери? Что был слишком слаб, чтобы поступить правильно? «Я виноват», — просто сказал он. «И готов понести наказание».

Следователь откинулся в кресле, изучающе глядя на него. «Знаете, Смирнов, обычно в таких случаях начинают оправдываться, валить вину на обстоятельства. Мать давила, временное помутнение, хотел как лучше. А вы сразу признаете вину. Это… неожиданно». «Я устал лгать», — Игорь встретил взгляд следователя. «Себе, жене, всем вокруг. Я совершил ошибку, непростительную ошибку. И если мне придется отвечать за нее по закону, я готов».

Морозов побарабанил пальцами по столу. «Ситуация осложняется тем, что ваша жена получила возможность бесплатного лечения в Федеральном центре. Материальный ущерб фактически компенсирован, хоть и не вами. Это смягчающее обстоятельство». Он сделал паузу. «Но есть и другой момент. Жертвователи чувствуют себя обманутыми. Некоторые требуют привлечь вас к ответственности. Общественный резонанс огромный, и прокуратура не может его игнорировать».

Игорь кивнул, чувствуя странное облегчение. Наказание казалось ему справедливым, почти желанным, как искупление вины. «Я понимаю», — сказал он. «Есть вариант», — продолжил Морозов. «Вернуть деньги жертвователям. Всю сумму, до копейки. В этом случае они могут отозвать заявление, и дело не дойдет до суда». Игорь горько усмехнулся. «У меня нет таких денег. Я уволен, счета пусты. Все, что было, ушло на этот проклятый юбилей».

Телефон в его кармане зазвонил. Он хотел проигнорировать звонок, но на этот раз решил взглянуть на экран. Звонили с незнакомого номера. «Простите», — сказал он следователю. «Могу я ответить?» Морозов кивнул, и Игорь поднес телефон к уху. «Алло?» «Игорь Владимирович Смирнов?» — спросил женский голос. «Это больница скорой помощи. Ваша мать, Тамара Петровна, госпитализирована с обширным инфарктом миокарда. Состояние критическое. Врачи делают все возможное, но…»

Игорь почувствовал, как холодеет внутри. «Я сейчас приеду», — хрипло сказал он и повесил трубку. Затем повернулся к следователю. «Моя мать в больнице. Инфаркт. Мне нужно ехать». Морозов кивнул. «Можете идти. Но наш разговор не окончен. Завтра в то же время жду вас здесь».

Игорь быстро вышел из кабинета, почти бегом спустился по лестнице и выскочил на улицу. Такси, больница, коридоры, запах лекарств — все слилось в один мучительный калейдоскоп. В реанимационном отделении его встретил усталый врач. «Вы родственник Смирновой Тамары Петровны?» «Сын», — кивнул Игорь. «Что с ней?» «Обширный инфаркт», — врач говорил спокойно, но в его глазах читалась тревога. «Мы сделали все возможное, но состояние крайне тяжелое. Пожилой возраст, ослабленное сердце, сильный стресс. Возможны осложнения».

«Она выживет?» — прямо спросил Игорь. Врач помолчал. «Следующие 48 часов будут критическими. Если она их переживет, есть шанс на восстановление. Но гарантий никаких. Мне жаль». Игорь потер лицо руками. Ирония судьбы: две женщины, две самые важные женщины в его жизни, оказались на грани смерти. И в обоих случаях виноват был он…