Тетя, вам случайно малыш не нужен? Заберите моего братика, ему 5 месяцев, и он очень хочет кушать… Услышав это, Марина обернулась и увидела 8-летнего мальчика с младенцем на руках. А когда развернула одеяльце, ОЦЕПЕНЕЛА от увиденного…
«Любовь», — инспектор поджимала губы, — «не заменит стабильного дохода и полноценной семьи. Детям нужен отец». Будто отец Димы и Артёма не бросил их.
Будто Светлана не предлагала продать младшего сына за бутылку. Будто штамп в паспорте мог гарантировать счастливое детство. Суд вынес приговор.
Светлану лишили родительских прав, дали пять лет условно за жестокое обращение с детьми. На оглашении она казалась удивлённой и даже немного возмущённой, будто её наказали за то, что она перешла улицу в неположенном месте, а не искалечила жизни двух маленьких людей. Когда судья спросил, есть ли у неё что сказать в оправдание, она произнесла фразу, которая потом часто возвращалась к Марине в бессонные ночи.
«Да кому они нужны, эти дети? Всем только обуза». В тот момент Марина поняла что-то важное. То, что Светлана потеряла не только человеческий облик, но и самую суть женственности, материнства — способность видеть в детях не бремя, а дар.
И, может быть, винить её было так же бессмысленно, как винить пациента психиатрической клиники в том, что он не различает цвета. Процесс оформления опеки тянулся бесконечно, как вязкий кисель. Марина собирала справки, проходила комиссии, беседовала с психологами.
Ночами сидела над законами, выискивая лазейки, возможности ускорить процесс. Днями доказывала свою состоятельность как потенциальный опекун. «Вы одна», — раз за разом повторяли ей, как мантру, будто отсутствие мужчины делало её неполноценной.
«Я справлюсь», — отвечала она, сжимая зубы так сильно, что болели челюсти. Она получила ещё одну подработку — удалённое редактирование текстов. Стала откладывать каждую копейку.
Начала ремонт в маленькой комнате, которая должна была стать детской, красила стены по ночам, собирала мебель, купленную в недорогом магазине. Всё для того, чтобы доказать: у неё есть и силы, и средства, и желание дать детям дом. Однажды, когда очередной отказ снова навис над ней, Марина не выдержала.
«Послушайте», — она не повысила голос, но в нём появились стальные нотки, заставившие инспектора поднять взгляд от бумаг. «Я была замужем за человеком из обеспеченной семьи. У него было всё: деньги, положение, связи. И знаете что? Он оставил меня, когда узнал, что у меня проблемы с деторождением. Сбежал к другой, которая смогла забеременеть. Это ваш идеал отца и мужа? Человек, для которого обязательство ничего не значит?» Она перевела дыхание, чувствуя, как горят щёки.
«У этих мальчиков был отец. Где он сейчас? Почему не забрал их у пьяницы-матери? Почему восьмилетний ребёнок должен был заботиться о младенце? Так что не говорите мне о необходимости полноценной семьи. Я знаю, что такое преданность. Знаю, что такое любовь без условий. И я готова отдать этим детям всё, что у меня есть». В кабинете повисла тишина.
Инспектор смотрела на неё долгим, оценивающим взглядом. «Вам потребуется характеристика с места работы», — сказала она наконец. «И ещё справка о доходах за последние полгода. Полная, с учётом подработок».
Это не было согласием. Не было даже обещанием. Но это была трещина в стене. Марина вышла из кабинета на дрожащих ногах, чувствуя себя выжатой, как лимон. Но внутри теплилась надежда — тонкая, как свеча на ветру, но упрямо не гаснущая.
«Ты правда хочешь забрать нас к себе?» — спросил Дима во время одного из визитов. Они сидели в комнате приюта, обклеенной детскими рисунками. Артём спал в кроватке неподалёку, причмокивая во сне.
Марина посмотрела на мальчика — осунувшегося, с потемневшими глазами, но всё равно отчаянно храброго. «Больше всего на свете», — просто ответила она. «Почему?» В его голосе не было любопытства, только усталое недоумение.
«У тебя же никого нет. Ни мужа, ничего. Зачем тебе мы?» Она могла бы сказать ему о своём бесплодии, о жажде материнства, об одиночестве, которое выедало душу.
Могла бы объяснить с точки зрения взрослого человека, почему иногда люди так отчаянно цепляются за возможность быть кому-то нужными. Но перед ней был ребёнок, который нуждался не в рациональных объяснениях, а в простой истине. «Потому что я уже люблю вас», — она протянула руку и осторожно коснулась его плеча.
«И потому что нам хорошо вместе. Разве нет?» Дима долго смотрел на неё, словно пытаясь найти в её лице следы обмана. Потом еле заметно кивнул.
«Хорошо», — прошептал он и впервые за всё время сам потянулся к ней, позволяя себя обнять. Они сидели так долго — женщина, которая не могла иметь детей, и мальчик, у которого не было настоящей матери. Две одинокие души, нашедшие друг друга в водовороте жизни.
Спустя четыре месяца после того судьбоносного дня на рынке Марина стояла в кабинете судьи, держа в руках документы об опеке. Рядом с ней неловко переминался с ноги на ногу Дима, а на руках мирно спал Артём, заметно поправившийся и окрепший. «Поздравляю», — сухо произнесла судья, женщина с уставшим лицом и внимательными глазами.
«Временная опека оформлена на полгода. Затем — повторная комиссия и рассмотрение возможности усыновления». Марина кивнула, не доверяя своему голосу.
Всё ещё не до конца веря в реальность происходящего. «Дима, — обратилась судья к мальчику, — ты согласен жить с Мариной Алексеевной?» Он поднял взгляд, в котором смешались надежда и застарелый страх. «Да», — сказал он твёрдо. «Я хочу жить с ней. И Тёма тоже. Она хорошая».
«Хорошая» — это слово, прозвучавшее из уст ребёнка, повидавшего столько горя, стоило всех наград мира. Они вышли из здания суда в яркий весенний день. Солнце слепило глаза, как будто природа решила устроить им собственное торжество. Марина чувствовала себя странно невесомой, словно часть непомерной тяжести, которую она несла все эти месяцы, вдруг исчезла.
«Ну что, — она улыбнулась Диме, — поедем домой?» Он кивнул, крепко держась за её руку, и они пошли по улице — женщина с младенцем на руках и мальчик, чья серьёзность была не по годам. Но теперь в его глазах мелькало что-то новое — робкая, неуверенная надежда.
Они не были обычной семьёй. Возможно, никогда ею и не станут. Но они были вместе, и сейчас это было важнее всего на свете.
Начиналась новая глава их жизни — со всеми её страхами и сомнениями, с финансовыми трудностями и бытовыми проблемами, со счастливыми моментами и неизбежными ссорами. Глава, в которой трое одиноких людей учились быть семьёй. Марина знала, что будет нелегко, что Дима не сразу начнёт доверять, что у Артёма впереди годы лечения и реабилитации, что её собственных сил и средств может не хватить.
Но она была готова бороться. За них, за себя, за их общее будущее. Когда-то давно её предали, оставили одну на одну с пустотой….
