Тетя, вам случайно малыш не нужен? Заберите моего братика, ему 5 месяцев, и он очень хочет кушать… Услышав это, Марина обернулась и увидела 8-летнего мальчика с младенцем на руках. А когда развернула одеяльце, ОЦЕПЕНЕЛА от увиденного…
Дима не сразу отдал братика, изучающе глядя на Марину, словно пытаясь увидеть её насквозь. Потом кивнул и осторожно передал свёрток. Ощущение тёплого маленького тельца в руках отозвалось в ней щемящей нежностью.
Младенец на секунду замолк, уставившись на новое лицо, а потом снова захныкал, но уже тише. «Сначала зайдём в аптеку, я куплю смесь для малыша и бутылочку», — произнесла Марина, поднимаясь.
«Дома у меня есть суп и гуляш для тебя, Дима. А потом решим, что делать дальше». Дима кивнул, и в его взгляде промелькнуло что-то похожее на надежду — осторожную, почти невидимую, как первый ледок на лужах ноябрьским утром.
Они двинулись вместе сквозь толпу. Мысли метались между «что я делаю?» и «как я могу их оставить?». Воспоминания о собственных неосуществлённых мечтах о материнстве поднимались из глубин памяти, но она отодвигала их.
Сейчас было не время для самокопания. Она искоса взглянула на Диму, который крепко держался за край её плаща. В этом ребёнке чувствовалась стойкость, которая формируется лишь в тех, кто рано познал боль потерь.
Он напоминал ей саму себя в тот период, когда она училась жить одна, когда мир вокруг рухнул, а она продолжала идти вперёд, потому что другого выхода просто не было. «Всё будет хорошо», — сказала она скорее себе, чем ему. Дима ничего не ответил, только крепче сжал пальцы на ткани её плаща.
Пронизывающий ветер усилился, принося с собой первые капли дождя. Вечером, когда дети были накормлены, Марина уложила Артёма в импровизированную кроватку из большой коробки, выстланной пледом и купленными на скорую руку пелёнками. Она села на край дивана и позволила усталости окутать тело.
Рядом в кресле дремал Дима, отказавшийся ложиться в предложенной ему комнате. «Я должен быть рядом с Темой», — сказал он с упрямством маленького стража, которому нельзя оставить свой пост. В тишине ночной квартиры прошлое нахлынуло без предупреждения, как прибой во время шторма, не спросив разрешения, смывая всё, что казалось неизменным.
«Ты самая красивая невеста в мире!» — шептал Андрей, кружа её по пустой набережной после свадебного торжества. Медовое сентябрьское солнце отражалось в реке, разбиваясь на тысячи осколков света. Марина смеялась, запрокинув голову, а её фата, словно белоснежное облако, развевалась на ветру.
Ощущение невесомости, будто она парила над землёй, не касаясь её ногами. Свадьба была скромной не потому, что семья Андрея экономила, а потому, что оба хотели чего-то настоящего — без показной роскоши и равнодушных гостей, приглашённых для статуса. Мать Андрея, Елена Викторовна, сначала хмурилась: «Людей обидим, не позвав», — но потом сама признала, что камерность создавала особое ощущение семейного единства.
«Доченька, — сказала она, обнимая Марину перед отъездом, — я так рада, что у Андрюши теперь есть ты». Женское сердце чувствует: вы созданы друг для друга. Елена Викторовна, невысокая, подтянутая женщина с проницательным взглядом и безупречными манерами, вызывала у Марины смешанные чувства восхищения и трепета.
Заведующая отделением кардиологии, она привыкла принимать решения, от которых зависели жизни людей. Идеальная осанка, волосы, всегда собранные в аккуратный узел, минимум украшений — всё говорило о внутренней дисциплине и самообладании. Отец Андрея, Виктор Михайлович, профессор истории, автор монографий, известных далеко за пределами страны, был полной противоположностью жены.
Рассеянный, с вечно растрёпанной седой шевелюрой и очками, сползающими на кончик носа, он смотрел на мир с добродушным изумлением человека, которого больше интересуют тайны прошлых веков, чем суета повседневности. Марина чувствовала себя героиней сказки, которую читала в детстве, — про девушку из обычной семьи, вышедшую замуж за принца. Проклятие, наложенное в той сказке, казалось единственным, чего стоило бояться.
Кто мог знать, что в её истории чары будут разрушены гораздо более прозаичной силой? Первые два года брака растворились в памяти, как сахар в горячем чае, — сладко, без осадка. Андрей, молодой перспективный архитектор, только начинавший свой путь, но уже получивший несколько престижных премий, носил её на руках — и в прямом, и в переносном смысле.
Он приносил завтрак в постель воскресным утром, устраивал сюрпризы — от билетов на концерт любимой группы до внезапной поездки на выходные в маленький приморский городок. «Муза моя», — он зарывался лицом в её волосы, вдыхая запах, как будто пытаясь сохранить его навсегда. «Какое счастье, что ты есть у меня».
В их квартире — светлой, с большими окнами и книжными полками вдоль стен — они представляли, как будут растить детей. «У неё будут твои глаза», — говорил Андрей, проводя пальцем по её виску. «Большие, карие, с этими крапинками золотого, которые появляются, когда ты смеёшься».
«Или у него», — улыбалась Марина. «А твой упрямый подбородок. И, боюсь, твоё упрямство».
«Приданное любого архитектора», — смеялся он. «Без упрямства в нашем деле никуда». Но месяцы шли, а беременность не наступала.
Поначалу они не беспокоились: ведь им обоим было всего по двадцать шесть, впереди — вся жизнь. Елена Викторовна, забегая в гости, иногда бросала задумчивый взгляд на живот невестки, но никогда не задавала прямых вопросов. Её тактичность была одним из качеств, за которые Марина уважала свекровь.
На исходе второго года их брака что-то начало меняться. Марина не могла уловить точный момент, когда тончайшая трещина начала расползаться по зеркальной глади их счастья. Андрей стал приходить позже, часто молчал за ужином, погружённый в свои мысли, избегал разговоров о будущем.
Иногда она ловила на себе его изучающий взгляд, будто он смотрел не на любимую женщину, а на головоломку, которую не мог решить. «Всё в порядке?» — спрашивала она, но ответ всегда был один и тот же. «Устал», — он потирал переносицу, жест, который появился недавно.
«Проект сложный, заказчик меняет требования каждый день». Она верила, хотела верить. Пока однажды вечером, когда за окном весенний дождь барабанил по карнизу, мир не обрушился.
«Мы два года женаты, а ты так и не смогла родить!» Андрей смотрел ей прямо в глаза, и в его взгляде она увидела что-то чужое, незнакомое. «Это правда, что ты делала аборт?» Вопрос хлестнул сильнее пощёчины. В первый момент она решила, что ослышалась…
