Свекровь отправила мою фото из душа всей родне с подписью «Посмотрите». Муж умолял меня простить ее, но я уже открывала папку с ее секретом. Он еще не знал, что я тоже умею играть грязно…
И случайно открыла один из диалогов. Диалог с неким Павлом Тренером. Она увидела то, что не предназначалось для ее глаз.
Откровенную, даже пошлую переписку, полную сладких обещаний, планов на тайные встречи в гостинице, комплиментов и уменьшительно-ласкательных прозвищ. Анна быстро прикинула в уме. Этот Павел был лет на пять моложе ее собственного мужа, Дмитрия.
Тогда, повинуясь какому-то темному, необъяснимому предчувствию, она сделала несколько скриншотов самых красноречивых сообщений и быстро переслала их себе в личный чат, после чего удалила все следы. Она надеялась, что этот компромат никогда ей не понадобится. Она горько ошибалась.
Ее холодные, но уверенные пальцы снова открыли семейный чат. Унизительное фото все еще висело там, собирая новые вопросительные комментарии. Она нажала на строку ввода текста.
Дмитрий смотрел на нее с нарастающим ужасом, словно понимая, что сейчас произойдет нечто непоправимое. С ледяным спокойствием хирурга, готовящегося к ампутации, она напечатала короткое сообщение. «Раз уж мы делимся в этом чате самым сокровенным, Ольга Ивановна, думаю, всем будет интересно и ваше, для полноты картины».
Ее палец нажал на значок скрепки. Секунда. Она выбрала из галереи четыре самых убийственных скриншота, где обсуждались детали предстоящего свидания и достоинства молодого любовника.
Затем она нажала кнопку «Отправить». Воздух в комнате загустел в ожидании взрыва, который должен был вот-вот прогреметь и снести до основания все, что она когда-то называла своей семьей. Мгновенная оглушительная тишина, повисшая в семейном чате, была красноречивее любых криков.
На экране смартфона замерли четыре скриншота, четыре неопровержимые улики. Под ними застыли вопросительные знаки и удивленные смайлики, оставленные родственниками после первого фото. Никто не решался написать ни слова.
Иконка «Ольга Ивановна печатает» появилась на секунду и тут же исчезла. Затем снова. И снова.
Она явно писала гневные сообщения и тут же стирала их, не находя нужных слов. Первой опомнилась тетя Мария, сестра Ольги. Спустя минуту из чата с пометкой «Мария Васильевна удалила участника» исчезли два контакта, ее 15-летний сын и 16-летняя племянница.
Цензура сработала оперативно. А потом начался хаос. Первый звонок раздался меньше чем через минуту.
На экране высветилась «Ольга Ивановна». Анна глубоко вздохнула и нажала на значок громкой связи, положив телефон на журнальный столик. Дмитрий вздрогнул, словно от удара.
«Ты что наделала, дрянь!» Из динамика вырвался визгливый, срывающийся голос, в котором не было и тени прежней интеллигентной маски. «Ты с ума сошла? Ты решила меня уничтожить?» «Я просто ответила в вашем стиле, Ольга Ивановна», ровным, почти безжизненным голосом произнесла Анна, глядя в одну точку на стене. «Вы начали эту игру с публичным унижением.
Я лишь поддержала правило. Око за око, как говорится». «Да я тебя! Я тебя с грязью смешаю! Я всем расскажу, какая ты на самом деле гадюка! Пригрели змею на груди!» Не унималась свекровь, задыхаясь от ярости.
«Вы уже попытались это сделать пять минут назад», холодно отрезала Анна. «Как видите, не очень получилось. Больше мне вам сказать нечего.
Всего доброго». Она протянула руку и сбросила вызов, оборвав поток проклятий на полуслове. Дмитрий смотрел на нее с широко раскрытыми глазами, в которых плескался ужас.
«Аня, зачем? Зачем так? Это же война! Ты развязала настоящую войну!» Ошибаешься, она наконец повернула к нему голову, и ее взгляд был тверд, как сталь. «Войну объявили мне, сегодня, без предупреждения. А я ее просто закончила, быстро и эффективно, как учат на курсах по кризис-менеджменту».
«Но это же моя мать! Она пожилая женщина! Можно было поговорить, выяснить все!» Его голос сорвался на отчаянный шепот. «Она не сочла нужным поговорить со мной, прежде чем выставлять меня на посмешище перед всей твоей родней!» Анна смотрела на него в упор, не мигая. «Она не подумала, что она пожилая женщина, когда тайком фотографировала меня в душе.
Почему я должна была думать об этом?» Он впервые за пять лет их брака не выдержал ее взгляда. Отступил на шаг, провел рукой по волосам, словно не узнавая жену, которая всегда была такой мягкой и уступчивой. Следующий час телефон буквально разрывался.
Звонки и сообщения посыпались со всех сторон, разделяя семью Коваленко на два враждующих лагеря. Вот позвонила тетя Мария. «Анна! Я хочу сказать, что ты поступила ужасно!» – заголосила она в трубку без всяких предисловий.
«Семья – это святое! Какие бы ни были проблемы! Нельзя выносить сор из избы! Ты разрушаешь семью! А выставлять интимные фото невестки на всеобщее обозрение – это укрепляет семью!» – Мария Васильевна. Поинтересовалась Анна и, не дожидаясь ответа, сбросила звонок. Позвонил свекор Сергей Петрович.
Он что-то невнятно и растерянно мычал о том, что Ольга погорячилась и что надо как-то всем вместе садиться и решать. Но в его голосе не было ни гнева, ни осуждения. Скорее, растерянность и даже какое-то нездоровое любопытство.
Он явно был ошарашен новостью больше, чем расстроен. В личные сообщения посыпались диаметрально противоположные мнения. Двоюродная сестра Дмитрия, Света, с которой у Анны были неплохие отношения, написала.
«Аня, ты мой кумир! Давно пора было эту мегеру на место поставить! Мы с мамой тебя поддерживаем!» А вот другая тетка из дальних родственников настрочила гневную тираду. «Бессовестная! Нет в тебе ничего святого! Втоптала в грязь мать своего мужа, женщину, которая тебе в матери годится! Бог тебя накажет!» Анна не отвечала никому. Она просто сидела на диване, абсолютно спокойная, словно наблюдая за чужой драмой со стороны.
Дмитрий, напротив, не находил себе места. Он метался по комнате из угла в угол, как тигр в клетке, то хватаясь за голову, то заглядывая в свой телефон, который тоже вибрировал безумолку. «Они же теперь никогда с тобой разговаривать не будут!» в отчаянии воскликнул он, остановившись напротив нее…
