Сразу после похорон моего мужа, свекровь выставила меня на улицу в минус 20. Но почувствовал, что свекровь что-то скрывает, я подождала, пока женщина покинет квартиру, потому что у меня был запасной ключ от квартиры о котором она не знала. Но когда я зашла в квартиру, я замерла от УЖАСА от того, ЧТО я увидела…

Мое сердце ухнуло в пятки. Отравление? Неужели муж подозревал, что его отец погиб не по естественным причинам, и его интерес к этим статьям связан с тем, что он сам начал чувствовать неладное в своем самочувствии? Я начала листать страницы дальше и наткнулась на диалоги.

Кто-то в переписке отвечал мужу, уверяя, что нужно быть осторожным и что, скорее всего, кто-то из близкого окружения его отца получил выгоду от его смерти. Мне стало дурно. Получалось, что муж подозревал даже собственную мать или, может, речь шла о каких-то дальних родственниках.

Но почему тогда свекровь так панически рылась во всех наших документах? Почему выгнала меня? Неужели боялась, что я смогу найти эти бумаги? Когда диктофон чуть зарядился, я попыталась его включить. Воспроизвелся отрывок записи с голосом моего мужа, он говорил взволнованно: «Не знаю, кому верить, но у меня нет другого пути.

Я уже достаточно узнал о странных совпадениях, и, если мне не станет, прошу…» На этом фраза оборвалась. Файл был поврежден или стерт.

Потом шли еще какие-то отрывки, неполные, в них звучали слова «экспертиза», «анализы», «сделаем вскрытие». Я ничего не понимала до конца, но становилось ясно: муж вел собственное расследование, он был уверен, что его отец погиб не случайно, и боялся, что с ним самим тоже может случиться что-то подобное.

Меня передернуло от этого осознания. Неужели мужу кто-то угрожал, и почему он не сказал мне об этом напрямую? Или сказал, а я не придала значения, ведь была занята бесконечной работой и обустройством нашего семейного гнезда? Я вдруг ощутила жгучее чувство вины: если бы я вникла в его переживания, может, он был бы жив? Сердце сжималось, колени дрожали, а перед глазами встал его образ — задумчивый, иногда мрачный, когда он думал о своих семейных тайнах.

Я выскочила из ванной, крепко сжимая диктофон и распечатки. Надо было решить, что делать: бежать с этими доказательствами в полицию, но я сомневалась, что там кто-то всерьез отнесется к обрывкам писем и сломанным файлам на диктофоне. К тому же у меня не было ни телефона, ни копий документов.

А главное, я не была уверена, что именно свекровь виновна в смерти мужа. Может, она и вправду просто зла на меня из-за прошлых обид, а вся эта тайна связана с какими-то другими лицами. Но одно я знала наверняка: я не собиралась сдаваться.

Если муж начал копать эту историю, то я обязана довести ее до конца. Скоро я услышала за дверью подъезда шаги и остановилась, затаившись. Я погасила свет и тихо юркнула за дверцу шкафа в коридоре.

Шаги приблизились, я уловила звук ключей, кто-то вошел в квартиру. Сквозь щель я увидела, что это свекровь, но с ней был кто-то еще — тот самый мужчина в дорогой иномарке, которого я мельком заметила ранее. Я не могла разглядеть его лица, но слышала, что они говорят приглушенно, как будто не хотят, чтобы соседи услышали.

«Она больше не вернется», — уверенно говорила свекровь. «Я сделала все, чтобы она ушла отсюда и не смела показываться». «А если вернется?» — спросил мужчина.

«Ты ведь говоришь, что она может иметь документы». «Да какие документы, все у меня», — раздраженно бросила свекровь. «Хватит уже об этом, главное, чтобы никто не заподозрил, что…» Тут она понизила голос, и я не расслышала, о чем шла речь, но поняла, что меня уже списали со счетов.

Якобы я ушла навсегда, замерзла где-то или подалась к знакомым. Но ведь я была прямо рядом, за стеной, и слышала каждое слово. Мое сердце буквально выпрыгивало из груди.

Я боялась, что меня выдаст мое дыхание, шорох одежды, но все-таки стояла, боясь шелохнуться. «Ты лучше скажи, когда мы уже сможем взять ключи от сейфа?» — спросил мужчина. «Надо покончить с этим делом».

«Не торопи меня», — ответила свекровь. «Завтра едем к нотариусу, но смотри, чтобы никаких следов». Они еще что-то обсуждали о распределении каких-то денег, упоминали фамилии, которые мне ничего не говорили…