Скажи спасибо, что ЭТОМУ твоему, разрешили здесь жить. Свекровь покосилась на моего сына, от первого брака. Видимо, забыла, в чьей квартире она живет уже третий месяц. Пришлось НАПОМНИТЬ…

Вы моя настоящая семья». Ирина покачала головой. «Извини, но я не верю, что за полтора месяца могли измениться отношения, которые строились годами.

Твоя мать всегда будет давить на тебя. Всегда будет влезать в нашу жизнь. И ты снова начнешь уступать – из чувства вины, из привычки, из страха ее потерять».

«Я изменился», – настаивал он. «Я прошел терапию, начал разбираться в этих… созависимых отношениях».

Ирина невольно улыбнулась – настолько неожиданным было признание, что Сергей, всегда считавший психологию женскими глупостями, обратился к специалисту. «Это хорошо», – сказала она мягче. «Правда, хорошо.

Но мне нужно время, Сереж. Нам с Димкой нужно время, чтобы… восстановиться.

Научиться снова чувствовать себя дома, в собственном доме». Он кивнул, не споря. Потом осторожно протянул ей коробку с приставкой. «Все-таки возьми.

Для Димки. Без обязательств, просто… пусть будет.

И если когда-нибудь ты будешь готова поговорить…» Ирина помедлила, потом приняла коробку. «Хорошо. Но не обещаю ничего, понимаешь?» «Понимаю», – он слегка улыбнулся.

«Просто… не закрывайте от меня дверь совсем. Ладно?» Когда Сергей ушел, Ирина еще долго стояла в прихожей, прижимая к груди фотографию с бабушкой.

Старая рамка, слегка потертое стекло, но такое родное лицо. Она почти физически чувствовала бабушкино присутствие рядом, словно та стояла за плечом и тихо советовала: «Не спеши, внученька. Время все расставит по местам».

Димка был в восторге от новой приставки, хотя и сдерживал эмоции, словно опасаясь, что мама не одобрит подарок от человека, который их оставил. «Можно ее оставить?» – осторожно спросил он, поглаживая яркую коробку. «Конечно», – Ирина улыбнулась.

«Это же тебе». «А он? Вернется?» Сложный вопрос. Ирина присела рядом с сыном на диван.

«Знаешь, я пока не знаю. Может быть, когда-нибудь. Сейчас нам нужно немного времени, чтобы разобраться в себе.

И ему, и нам». Димка задумчиво покивал, принимая эту взрослую неопределенность. «Но та бабка точно не вернется», –

уточнил он, и в его голосе прозвучала такая тревога, что Ирина обняла его крепко-крепко. «Нет, родной. Никогда.

Обещаю тебе». Вечером, уложив сына спать, Ирина вышла на балкон – тот самый, где когда-то, после развода, стояла с сигаретой и думала о будущем. Сейчас она уже не курила – бросила еще при Сергее.

Просто стояла, вдыхая прохладный осенний воздух и глядя на знакомый с детства двор. На душе было спокойно. Несчастливо – до этого еще далеко.

Но спокойно. Их маленькая крепость снова была в безопасности. Снова принадлежала только им. В кармане халата завибрировал телефон.

Сообщение от Сергея: «Спасибо, что поговорила со мной сегодня. Я буду ждать столько, сколько нужно». Ирина смотрела на эти слова и думала, что, может быть, когда-нибудь они действительно смогут начать сначала.

Но не сейчас. Сейчас ей нужно залечить раны – свои и Димкины. Восстановить веру в то, что их дом – действительно их крепость.

Она вернулась в комнату и поставила фотографию с бабушкой на самое видное место – на книжную полку в гостиной. Рядом – ту самую склеенную чашку, символ их победы над обстоятельствами. Два напоминания – о том, что было, и о том, что преодолели.

Бабушка говорила: «Твой дом – твоя крепость». Как жаль, что понимание этой простой истины пришло так поздно и такой дорогой ценой. Но оно пришло, и это главное.

Ирина выключила свет в гостиной и пошла в спальню. Завтра будет новый день – без оглядки на прошлое, без страха перед будущим. Просто еще один день в их маленькой, но такой надежной крепости.

А чашка так и осталась стоять на полке – криво склеенная, с заметными трещинами, но целая. Словно шрам, напоминающий о том, что иногда потери – это на самом деле обретение.