Рыбак нырнул за запутавшейся удочкой. Но ОЦЕПЕНЕЛ, когда понял, в воде лежал гроб, а когда он ОТКРЫЛ его, кровь застыла в жилах…
Олег медленно застёгивал молнию на рюкзаке, прислушиваясь к тяжёлым шагам за спиной. Он знал, что сейчас начнётся очередная сцена. В этой истории он уже давно играл не мужа, а какого-то виноватого перед судьбой подсудимого, которому без шанса на оправдание выносили один и тот же вердикт.
— Ну что, опять на рыбалку? Опять один? — Голос Алины дрожал от злости, но в нём уже не было ни удивления, ни боли. Только выученная до автоматизма интонация — смесь презрения и обвинения.
Олег выдохнул.
— Да, опять. Без друзей, без компании, просто один, да?
— Да, просто один.
Он с силой затянул ремни на рюкзаке, надеясь, что, может, в этот раз всё обойдётся без истерики.
— А ты не думаешь, что это ненормально? — Алина скрестила руки на груди, её глаза горели подозрением. — Может, ты опять едешь не на рыбалку? Может, я просто дура, которая должна верить в эти сказки?
Олег медленно поднял на неё взгляд. Эта сцена разыгрывалась раз за разом с разными вариациями, но финал был всегда одинаковым.
— Знаешь что? — вдруг холодно сказала она. — Хватит. Я подаю на развод.
С этими словами Алина резко развернулась, ожидая, что он кинется уговаривать, оправдываться, доказывать что-то. Но Олег только устало выдохнул.
— Делай, что хочешь, — сказал он, натянув лямки рюкзака. — Если это сделает тебя счастливой, пожалуйста.
Она растерялась. На секунду в глазах мелькнула тень сомнения, но тут же сменилась новой волной ярости.
— Значит, я была права? Ты действительно врёшь. Ты не на рыбалку едешь. У тебя кто-то есть.
Олег уже был у двери, но эта последняя реплика заставила его остановиться. Он медленно повернулся.
— Алина, что с тобой? Ты совсем перестала выходить из дома, ни с кем не общаешься, кроме меня, и всё, что ты делаешь, — это ищешь поводы обвинить меня в том, чего не было. Я устал. Я больше не хочу жить в этом бесконечном аду.
Алина жала губы, её лицо побледнело. Она опустилась на диван и сцепила пальцы в замок, но слёз так и не появилось.
— Мы и так уже живём как соседи, — продолжил он. — Ты в одной комнате, я в другой. Это уже давно не семья.
Алина не ответила. Она просто сидела, склонив голову, и тихо шептала: «Ты меня больше не любишь». Ещё недавно эти слова пронзали бы его насквозь, пробуждая в нём вину, но не сейчас. Он посмотрел на неё в последний раз, а потом закрыл за собой дверь.
Прошло три дня. Олег не спешил возвращаться домой, он бродил по улицам, ночевал в отеле, пытался разобраться в себе. В глубине души он знал, что уже сделал всё, что мог.
Два года назад их жизнь рухнула, и с тех пор Алина словно замерла в прошлом. Когда врачи сообщили, что их долгожданный ребёнок умер, Алина сломалась. Она перестала разговаривать, смотреть на мир. Лежала в постели сутками, отвернувшись к стене, отказывалась даже шевелиться. Он пытался вытащить её из этой чёрной бездны. Говорил, убеждал, предлагал усыновление, суррогатное материнство, новые технологии, но все его слова разбивались о глухую стену.
Единственный раз она заговорила:
— Олег, ты можешь завести детей. Просто не со мной.
— А я не могу. Зачем я тебе?…
