Родив тройню от наsuльника, Алена рыдала в голос, а когда от безысходности устроилась уборщицей, чтобы прокормить своих детей, вдруг застряла на месте, узнав в начальнике…
В два часа. И… не надо подарков. Просто поговорите с ними.
Конечно. Я… я буду». Оксана одела детей понаряднее.
На вопросы отвечала уклончиво. «Идем гулять, встретимся с одним человеком». Лисенко ждал у пруда.
В джинсах и простой рубашке он выглядел моложе, человечнее. Увидев их, нервно поправил воротник. «Здравствуйте», — сказал он, присев на корточки перед детьми.
«Меня зовут Виктор». «Здравствуйте», — хором ответили тройняшки. «А вас как зовут?» «Я Артем», — представился сын.
«Это Настя и Вика». «Мы тройняшки». «Очень приятно познакомиться.
Хотите покормить уточек? У меня есть хлеб». Следующий час прошел удивительно мирно. Лисенко кормил с детьми уток, катал их на качелях, рассказывал смешные истории.
Дети постепенно освоились, Настя даже взяла его за руку. Оксана сидела на скамейке, наблюдая. Странная картина.
Ее дети и их отец, который пока для них просто дядя Виктор. «А вы наш папа?» — вдруг спросил Артем. Лисенко растерялся, посмотрел на Оксану.
«Почему ты так думаешь?» «Вы на меня похожи. И смотрите как-то». «Как папа должен смотреть?» Дети удивительно проницательны.
«Артем», — Оксана подозвала сына. «Дядя Виктор. Он ваш папа».
«Но это наш секрет пока, хорошо?» «Мы должны сначала подружиться, узнать друг друга лучше». «Почему секрет?» — нахмурилась Настя. «Потому что».
«Потому что взрослые иногда все усложняют», — ответил Лисенко. «Но я очень хочу быть вашим другом. А потом, может быть, и папой.
Если вы позволите». «А ты будешь жить с нами?» — спросила Вика. «Нет, солнышко.
У меня своя квартира. Но я буду приходить в гости, если мама разрешит». «Мам, разреши».
Хором попросили дети. Оксана кивнула. Что еще она могла сделать? Следующие месяцы все менялось постепенно, день за днем.
Лисенко приходил по выходным, гулял с детьми, водил их в кино, в цирк, в музеи. Оксана всегда была рядом, доверие не приходит быстро. Дети привязались к нему удивительно быстро.
Особенно Артем, в нем словно проснулась потребность в мужском внимании, в отцовской фигуре. Он ловил каждое слово Лисенко. Копировал его жесты, просил научить мужским делам, забивать гвозди, чинить велосипед.
Лисенко старался. Видно было, что он действительно хочет наладить отношения. Читал книги по детской психологии, консультировался со специалистами.
Однажды Оксана застала его в детском магазине. Он растерянно выбирал конструктор, расспрашивая продавца о развивающих свойствах каждого. Деньги, которые он перечислял на счет, Оксана сначала не трогала.
Потом, когда Настя опять заболела и понадобились дорогие лекарства, все же воспользовалась. Гордость гордостью, а дети важнее. В сентябре встал вопрос о школе.
В обычную районную Оксана не хотела отдавать, классы переполнены, учителя уставшие. Лисенко предложил частную гимназию. «Это одна из лучших школ Киева.
Маленькие классы, индивидуальный подход, углубленное изучение языков». «Это очень дорого». «Оксана, они мои дети.
Я хочу дать им лучшее образование. Позвольте мне хотя бы это». После долгих раздумий она согласилась.
Дети прошли вступительное тестирование, все трое оказались способными, особенно Вика. Тихая мечтательница удивила психолога начитанностью и развитым воображением. Первое сентября.
Белые банты, букеты, взволнованные родители. Оксана стояла с фотоаппаратом, Лисенко — рядом. Другие родители принимали их за супругов, и никто не спешил разубеждать.
«Папа, сфотографируй нас с мамой!» — попросила Настя. «Папа!» Она первой начала так называть. Артем упорно держался дяде Виктора, Вика молчала, а Настя легко перешла на папу.
После линейки Лисенко пригласил их в кафе отметить начало учебного года. За соседним столиком сидела семья с тремя детьми, и отец что-то увлеченно рассказывал, размахивая руками. «Нормальная семья.
Счастливая семья». «О чем задумалась?» — спросил Лисенко. «Да так», — Оксана покачала головой.
Но он проследил ее взгляд и понял. «Оксана, я…» Он замялся. «Я знаю, что не имею права просить.
После того, что сделал. Но, может быть, когда-нибудь…» «Не надо!» — мягко прервала она. «Мы учимся быть родителями наших детей.
Этого достаточно!» Он кивнул, но в глазах мелькнуло разочарование. Октябрь выдался дождливым. Оксана работала теперь в банке, спокойнее, чем в офисном центре, и ближе к дому.
Лисенко предлагал вообще оставить работу, но она отказалась. Нужна была хоть какая-то независимость. В один из вечеров, когда дети делали уроки в своей комнате, Лисенко попросил поговорить.
«Я должен рассказать вам кое-что. О той ночи…» «Не нужно!» — Оксана отвернулась. «Прошлое не изменить».
«Нужно. Вы имеете право знать». Он говорил тихо, глядя в пол. О том, как поссорился с женой, узнав о ее измене.
Как напился в баре, решив отомстить всему миру. Как увидел молодую девушку в парке и решил, что имеет право взять то, что хочет. «Я помню ваше лицо.
Помню, как вы кричали. И помню, как мне было все равно. Я был монстром, Оксана.
Настоящим монстром. И я не прошу прощения, потому что такое не прощают. Но я хочу, чтобы вы знали, я каждый день живу с этим.
И буду жить до конца». Оксана молчала. «Что тут скажешь? Спасибо за откровенность». «Знаете, что самое страшное?» — продолжил он.
«Если бы не дети, если бы вы не пришли работать ко мне, я бы так и не вспомнил. Прожил бы всю жизнь, не зная, что разрушил чью-то судьбу». «Сколько еще таких, как я? Не знаю.
И знать не хочу. Я хожу к психотерапевту. Пытаюсь понять, как я мог.
Он говорит, что власть и безнаказанность развращают. Что я считал женщин вещами, которые можно брать. Но это не оправдание».
Нет, не оправдание. Повисла тишина. Из детской донесся смех, Настя рассказывала что-то смешное.
«Они счастливы!» — сказал Лисенко. «Несмотря ни на что, они счастливы. Вы замечательная мать.
Я просто люблю их. И они это чувствуют. Знаете, мои старшие дети.
Я давал им все, игрушки, гаджеты, поездки. Но не давал главного, времени, внимания, любви. И теперь они меня ненавидят.
А эти трое. Они вас не ненавидят. Дети вообще не умеют ненавидеть.
Это мы, взрослые, их этому учим». Лисенко кивнул. «Оксана, можно вопрос? Личный».
Она напряглась. «Смотря какой». «Вы.
У вас есть кто-то? Мужчина?» «Это не ваше дело». «Простите. Я не имел права».
Но ответ он получил. За пять лет у нее никого не было. Как она могла подпустить к себе мужчину после того, что пережила? Да и когда? Работа, дети, выживание.
На личную жизнь просто не оставалось времени. К Рождеству отношения стали почти нормальными? Странное слово для их ситуации, но другого Оксана не находила.
Лисенко приходил три раза в неделю, помогал с уроками, играл с детьми. По выходным они ездили за город, он купил большой внедорожник, где помещались все. Вика раскрылась неожиданной стороной, оказалось, у нее талант к рисованию.
Лисенко записал ее в художественную школу, покупал краски, мольберт. Настя увлеклась танцами, Артем — футболом. «Мам, а мы будем отмечать Рождество вместе?» — спросила Настя за неделю до праздника.
«Как настоящая семья?» «Настоящая семья!» Эти слова резанули по сердцу. «Не знаю, солнышко. Надо спросить папу».
«Папу?» Она уже привыкла так говорить. Все привыкли, даже Артем перестал упрямиться. Лисенко пришел вечером, когда дети легли спать.
«Настя спрашивала про Рождество». «И что вы решили?» «Я не знаю». «Это?» «Это слишком семейный праздник».
«Но мы же семья!» «Пусть не обычная, но семья!» Оксана покачала головой. «Мы родители общих детей. Это не делает нас семьей».
«А что делает?» «Штамп в паспорте. Общая постель». Она вспыхнула.
«Не смейте». «Простите. Я не то хотел сказать.
Просто. Дети хотят нормального праздника. С елкой, подарками, оба родителя рядом.
Разве мы не можем дать им это?» Оксана задумалась. Дети действительно мечтали о таком Рождестве. Видела, как они смотрели на счастливые семьи в торговом центре, как перешептывались о подарках.
«Хорошо. Но у нас…» «И никаких… двусмысленностей». «Конечно.
Спасибо». Рождество получилось волшебным. Лисенко приехал с утра, привез огромную елку, в их квартире такая едва поместилась.
Дети визжали от восторга, наряжая ее. Оксана готовила традиционные блюда. Лисенко неуклюже помогал.
«Не так режете!» Она забрала у него нож. «Вот, смотрите!» Их руки соприкоснулись, и оба замерли. Пять лет прошло, а тело все еще помнило страх.
Оксана отдернула руку. «Простите!» «Не за что извиняться!» «Это я должен!» «Не надо!» «Не сегодня!» Ужин прошел удивительно мирно. Дети рассказывали школьные истории, Лисенко смеялся их шуткам.
Оксана поймала себя на мысли, что со стороны они действительно выглядят как семья. После ужина — подарки. Лисенко не удержался, накупил слишком много.
Новые планшеты, конструкторы, куклы, книги. Но самым ценным оказался простой фотоальбом, который он сделал сам, снимки их совместных прогулок за последние месяцы. «Смотрите, это мы в зоопарке!» Вика водила пальчиком по фотографиям.
«А это на речке!» «А здесь мы все вместе!» «Все вместе!» «Семья!» Когда дети уснули, обнимая новые игрушки, Лисенко помог убрать со стола. «Спасибо!» — сказал он. «За этот день!» «За то, что позволили!» «Это для детей!» «Знаю!» «Но все равно спасибо!» Он ушел поздно вечером.
Оксана долго стояла у окна, глядя на падающий снег. «Что происходит?» «Почему она больше не чувствует той жгучей ненависти?» «Почему позволяет ему все больше входить в их жизнь?» Ответа не было. В феврале заболел Артем.
Началось как обычная простуда, но температура держалась слишком долго. Анализы показали что-то нехорошее, врач направил на дополнительное обследование. Оксана сидела в коридоре больницы, сжимая в руках результаты.
Острый лейкоз. Требуется срочная госпитализация, химиотерапия, возможно, пересадка костного мозга. Мир рухнул.
Ее мальчик, ее сильный, серьезный мальчик. Лисенко примчался через полчаса после ее звонка. Выхватил результаты, пробежал глазами.
«Так, спокойно. Это лечится. Главное, начать быстро.
Есть отличная клиника в Израиле, я сейчас позвоню». «Виктор?» Он замер. Она впервые назвала его по имени.
«Виктор, он умрет?» «Нет. Нет, Оксана. Я не позволю.
У нас есть деньги, связи. Лучшие врачи мира. Он будет жить, слышите?» И закрутилось.
Срочная госпитализация в частную клинику. Консультации с зарубежными специалистами. Анализы, процедуры, капельницы.
Артем был молодцом. Терпел болезненные уколы, тошноту после химии. Только глаза выдавали страх.
«Мам, я не умру?» «Нет, солнышко. Ты поправишься.
Обещаешь?» «Обещаю». Оксана практически жила в больнице. Лисенко сменял ее, когда нужно было забрать девочек из школы, накормить, уложить спать.
Впервые они действовали как настоящая команда. Врачи были осторожны в прогнозах. Лейкоз агрессивный, но организм молодой, сильный.
Шансы есть. После второго курса химии Артему стало хуже. Иммунитет упал до критических значений, любая инфекция могла стать смертельной.
Его перевели в стерильный бокс. Оксана смотрела на него через стекло, лысый, исхудавший, с синяками от капельниц. Ее сильный мальчик.
«Нужна пересадка костного мозга», — сказал врач. «Срочно. Проверим совместимость у родственников».
Проверили всех. Девочки не подошли. Оксана тоже.
Оставался Лисенко. Результаты пришли через три дня. Полная совместимость.
Редкая удача, даже у родных отцов с детьми такое бывает нечасто. Лисенко согласился без раздумий. «Когда операция?» «Нужна подготовка».
«Для донора процедура не опасная, но…» «Меня не интересует, но…» «Когда?» «Через неделю». Неделя тянулась как год. Артем слабел с каждым днем.
Девочки рисовали ему открытки, передавали через медсестер. «Выздоравливай, братик. Мы тебя любим».
Лисенко прошел все необходимые обследования. Оказалось, у него идеальное здоровье, ни одного противопоказания. «Вы уверены?» — спросила Оксана накануне операции.
«Это болезненная процедура». «Оксана, он мой сын. Я отдам ему хоть все органы, если понадобится».
Процедура забора костного мозга действительно оказалась болезненной. Лисенко лежал под наркозом несколько часов, пока врачи специальными иглами забирали материал из тазовых костей. Оксана ждала в коридоре.
Странное чувство — волноваться за человека, которого когда-то ненавидела. Но сейчас он спасал их сына, и это было важнее всего. Трансплантация прошла успешно.
Теперь оставалось ждать, приживется ли новый костный мозг, начнет ли вырабатывать здоровые клетки. Лисенко очнулся к вечеру. Бледный, с гримасой боли на лице.
«Как Артем?» «Пока рано говорить. Но врачи настроены оптимистично». «Хорошо.
Это хорошо». Он пытался сесть, но тут же охнул и откинулся на подушку. «Лежите.
Вам нельзя вставать сутки минимум». «Оксана». «Спасибо, что позволили».
«Спасибо, что дали шанс хоть что-то исправить». Она молча поправила ему одеяло. «Что тут скажешь?» Следующие две недели были критическими.
Артем то лучше, то хуже. Температура скакала, анализы менялись каждый день. На пятнадцатый день главврач улыбнулся.
«Есть положительная динамика». Костный мозг прижился, начал работать. Мальчик пошел на поправку.
Оксана расплакалась прямо в кабинете. Слезы облегчения, слезы счастья. Лисенко тоже плакал, когда она ему сообщила.
Стоял посреди палаты большой, сильный мужчина и плакал как ребенок. «Он будет жить». «Наш мальчик будет жить».
«Наш мальчик». Впервые это прозвучало правильно. Артем выписался через месяц.
Слабый, но живой. Девочки встречали его шариками и плакатами «С возвращением домой». Восстанавливался он медленно.
Нужна была специальная диета, постоянный прием лекарств, регулярные обследования. Но главное, кризис миновал. Лисенко приходил каждый день.
Читал Артему книги, играл в спокойные игры, просто сидел рядом. Связь между ними стала особенной, не просто кровная, но и на клеточном уровне. В Артеме теперь жили клетки отца, спасшие ему жизнь…
