Родив тройню от наsuльника, Алена рыдала в голос, а когда от безысходности устроилась уборщицей, чтобы прокормить своих детей, вдруг застряла на месте, узнав в начальнике…
Вечером после семи она вернулась в кабинет. Лисенко уже не было. Оксана методично принялась за уборку, протерла пыль, вымыла пол, полила цветы.
Старалась не смотреть на фотографии на столе. Красивая блондинка в дорогом платье, двое детей-подростков. Идеальная семья.
Счастливая семья человека, который разрушил ее жизнь. Недели складывались в месяцы. Оксана приходила каждый вечер, убирала кабинет и уходила.
Иногда Лисенко задерживался на работе. Он сидел за компьютером или говорил по телефону, не обращая на нее внимания. Для него она была частью интерьера, не более заметной, чем офисный фикус.
Иногда Оксана ловила себя на том, что украдкой разглядывает его. Пять лет почти не изменили его. Разве что появилась седина в висках и морщинки в уголках глаз.
Дорогие костюмы, швейцарские часы, уверенные движения успешного человека, привыкшего к власти. Смотрела ли она с ненавистью? Нет. Ненависть требует слишком много сил, а у нее их не было.
Оставалась только усталость и тупая боль где-то глубоко внутри. Дома ждали дети. Артем встречал ее серьезным взглядом не по годам взрослого ребенка.
«Мам, ты опять устала?» «Сынок, как дела в садике?» «Нормально». Вику опять дразнили. Оксана вздохнула.
Вику дразнили безотцовщиной. «Жестокие дети», — повторяющие слова жестоких взрослых. «Я им дал сдачи», — добавил Артем с вызовом.
«Артем, драться нехорошо. А их дразнить можно?» В его карих глазах была обида за сестру. Оксана обняла сына.
Что она могла ответить? Что мир несправедлив? Что им придется терпеть насмешки, потому что у них нет отца? Что она не может дать им того, что есть у других детей? «Просто будьте сильными», — прошептала она. «И держитесь друг за друга». В ноябре заболела Настя.
Началось с обычной простуды, но температура не спадала неделю. Участковый врач разводила руками, вирус надо переждать. Но Оксана видела, как дочь слабеет с каждым днем.
Скорая приехала ночью, когда Настя начала задыхаться. Пневмония, осложнения после гриппа. Больница, капельницы, уколы.
Оксана сидела у кровати дочери, держала ее за маленькую горячую ручку и молилась всем святым. На работу не выходила три дня. Позвонила Татьяне Николаевне, объяснила ситуацию.
Та посочувствовала, но предупредила, если не выйдет к понедельнику, придется искать замену. В воскресенье Настя стала лучше. Температура спала, задышала ровнее.
Врач сказал, кризис миновал, но нужны дорогие лекарства для восстановления. Оксана посмотрела на сумму в рецепте и похолодела. Это была ее месячная зарплата.
В понедельник она вышла на работу. Выбора не было. Валентина Семеновна, уже оправившаяся после инсульта, согласилась посидеть с Артемом и Викой, пока Оксана после работы забегает в больницу к Насте.
Вечером, убирая кабинет Лисенко, она нечаянно смахнула со стола папку с документами. Наклонилась поднимать разлетевшиеся листы и замерла. Это были благотворительные чеки.
Лисенко перечислял крупные суммы в детский онкологический центр. Сотни тысяч гривен. Оксана смотрела на цифры и чувствовала, как внутри поднимается что-то темное, горькое.
Он помогает чужим детям. А ее дети? Ее дочь лежит в больнице, и у нее нет денег на лекарства. Дверь кабинета открылась.
Вошел Лисенко. Оксана торопливо собрала документы, положила на стол. «Извините, я нечаянно».
Он подошел ближе, и она невольно отступила. Старый страх шевельнулся где-то глубоко внутри. «Вы плачете?» — спросил он неожиданно.
Оксана подняла руку к лицу. И правда, по щекам текли слезы. Она и не заметила.
«Простите, я…» «У меня дочь в больнице». «Что с ней?» Зачем она ответила? Может, от усталости, может, от отчаяния. Рассказала про пневмонию, про дорогие лекарства, которые не может купить.
Лисенко молча слушал. Потом достал чековую книжку, что-то написал, оторвал листок. «Возьмите.
Это поможет». Оксана смотрела на чек и не верила своим глазам. Сумма была в десять раз больше, чем нужно на лекарства.
«Я… Я не могу». «Можете. Считайте это премией за хорошую работу».
Он повернулся к окну, давая понять, что разговор окончен. Оксана сжимала чек в руке. Гордость боролась с материнским инстинктом.
Победил инстинкт. Ради Насти она готова была принять помощь даже от него. «Спасибо», — прошептала она и выбежала из кабинета.
Настя пошла на поправку. Дорогие лекарства творили чудеса. Через неделю ее выписали домой.
Врач сказал, что вовремя начатое лечение спасло девочке жизнь. Оксана не знала, как относиться к помощи Лисенко. С одной стороны, он спас ее дочь.
С другой, эти деньги жгли ей руки. Она чувствовала себя должной человеку, который… Нет, об этом лучше не думать. На работе она старалась стать еще незаметнее.
Приходила, когда Лисенко точно не было, убиралась быстро и тщательно. Но судьба словно смеялась над ней, он стал задерживаться в офисе чаще. Однажды вечером, перед Новым годом, она застала его сидящим за столом с бутылкой виски.
Он был пьян. Не так, как тогда, пять лет назад. Тогда от него несло агрессией и похотью.
Сейчас он выглядел потерянным, разбитым. «А это вы?» — он поднял мутный взгляд. «Оксана, да?» «Странное имя».
«Оксана». «Несете свет во тьму офисных будней». Оксана молча принялась за уборку, стараясь не привлекать внимания.
«Знаете, что самое смешное?» — продолжил он, наливая себе еще. «У меня есть всё. Деньги, успешный бизнес, красивая жена, дети.
А я сижу тут в канун Нового года и напиваюсь в одиночестве. Потому что дома меня никто не ждет. Жена на Мальдивах с любовником, дети в Швейцарии в школе.
А я тут…» Оксана продолжала молча вытирать пыль. Что она могла сказать? Посочувствовать человеку, который разрушил ее жизнь? «Вы меня презираете», — вдруг сказал он. «Я вижу.
Богатый мерзавец, купающийся в роскоши. У вас дочь болеет, а я тут виски за пятьдесят тысяч пью». «Вы помогли мне.
Я благодарна». «Благодарна», — он горько усмехнулся. «Знаете, иногда мне кажется, что я плачу за что-то.
За грехи, которые даже не помню. Карма, или как там это называется». Оксана замерла.
«Он не помнит? Не помнит ту ночь, которая перевернула ее жизнь?» Для него это было настолько незначительно, что даже не отложилось в памяти. «Мне пора идти», — она быстро собрала ведро и швабру. «Оксана», — окликнул он.
«С наступающим». «И… Спасибо, что выслушали пьяное излияние». Она кивнула и вышла.
В коридоре прислонилась к стене, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. «Он не помнит». Для него той ночи словно не было.
А она живет с этим каждый день, видит отголоски того кошмара в лицах своих детей. Новый год Оксана встречала дома с детьми. Маленькая елка, купленная на последние деньги, мигала разноцветными огоньками.
Дети водили хоровод, пели песни, загадывали желания. «Мам, а Дед Мороз существует?» — спросила Вика, прижимаясь к ней. «Конечно, существует».
Оксана погладила дочь по голове. «Тогда почему он нам папу не приносит?» «Я каждый год прошу». Сердце сжалось от боли.
Что ответить ребенку? Что папы у них нет и никогда не будет. Что человек, который должен был бы любить их, даже не знает об их существовании. «Дед Мороз не может принести людей, солнышко.
Только подарки». «А я не хочу подарки», — Вика надула губы. «Хочу, чтобы ты не уставала так сильно.
И чтобы нас никто не дразнил». Артем молча обнял сестру. В свои пять лет он уже многое понимал.
Слишком многое для своего возраста. После того, как дети уснули, Оксана вышла на маленький балкон. Киев сиял праздничными огнями.
Где-то гремели фейерверки, слышался смех. Чужое счастье. Она думала о Лисенко.
Как он встречает Новый год. Один в своем огромном кабинете с бутылкой дорогого виски. Или все-таки поехал к семье.
Почему она вообще о нем думает? Он должен быть для нее никем. Просто работодателем, не более. Но после того вечера что-то изменилось.
Она увидела в нем не монстра из своих кошмаров, а одинокого, несчастного человека. И это пугало больше, чем ненависть. Телефон пискнул.
СМС от неизвестного номера. «С Новым годом, Оксана! Пусть в новом году у вас и ваших детей все будет хорошо.
В. Л.» Она перечитала сообщение несколько раз. Откуда у него ее номер? Хотя какая разница, в личном деле сотрудников наверняка есть все данные. Оксана не стала отвечать.
Что она могла написать? Спасибо за поздравление человеку, который… Нет. Лучше промолчать. После новогодних праздников что-то изменилось.
Лисенко стал относиться к ней иначе. Не то чтобы фамильярно, он вообще держал дистанцию со всеми сотрудниками. Но теперь он здоровался, иногда спрашивал про дочь, интересовался, не нужна ли помощь.
Оксана отвечала односложно, стараясь свести общение к минимуму. Но полностью игнорировать начальника она не могла. Однажды в феврале она пришла на работу с опозданием.
Автобус сломался, следующий пришел только через 40 минут. Влетела в кабинет запыхавшаяся, готовая к выговору. Лисенко сидел за столом, изучая какие-то документы.
«Простите за опоздание, транспорт». «Оксана, присядьте». Она настороженно опустилась на край стула.
Сейчас будет увольнять. За одно опоздание. «Я тут подумал, вы добираетесь на общественном транспорте?» Она кивнула.
«С тремя детьми это неудобно. Если заболеют, нужно быстро в больницу, а ждать автобус». «В общем, я хочу предложить вам служебную машину».
«Что?» Оксана не поверила своим ушам. «У компании есть несколько автомобилей для сотрудников. Ничего особенного, простая иномарка.
Но надежная. Водить умеете?» «Да, права есть, но…» «Я не могу принять такое». «Почему?» Потому что ты изнасиловал меня пять лет назад, хотелось крикнуть ей.
Потому что из-за тебя я одна ращу троих детей. Потому что я не хочу быть тебе обязанной. «Это слишком», — выдавила она.
«Оксана», — он отложил документы, внимательно посмотрел на нее. «Вы хороший работник. За два месяца ни одного замечания.
Я ценю таких сотрудников и стараюсь создать им комфортные условия. Машина — это не подарок, а рабочий инструмент. Будете быстрее добираться, меньше уставать, эффективнее работать».
Все логично. Логично. Если не знать предысторию.
«Подумайте», — добавил он, видя ее колебания. «Предложение в силе». Оксана думала три дня.
С одной стороны, машина решила бы множество проблем. Не нужно толкаться в переполненных автобусах, таскать тяжелые сумки с продуктами, мерзнуть на остановках. Можно было бы свозить детей в парк, на реку летом, в цирк на день рождения.
С другой стороны, принять такой подарок от Лисенко. Это было все равно что предать саму себя, свою боль, свои страдания. Решение приняли за нее дети.
Точнее, Артем. Он пришел из садика с разбитой губой и синяком под глазом. «Опять дрался?» — устало спросила Оксана, доставая йод.
«Они сказали, что мы нищие. Что у нас даже машины нет, как у всех нормальных людей». «Артем, у многих людей нет машин, это не делает их ненормальными».
«А почему у нас нет?» — вдруг выкрикнул он. «Почему у всех есть папы, которые зарабатывают деньги, а у нас нет? Почему ты всегда устаешь? Почему мы не можем жить как все?» И расплакался. Ее серьезный, взрослый не по годам сын расплакался как маленький.
Оксана обняла его, и они плакали вместе. Она беззвучно, он навзрыд, выплескивая всю накопившуюся обиду на несправедливость мира. На следующий день она пришла к Лисенко.
«Я согласна. На машину». Он кивнул, словно другого ответа и не ожидал.
«Отлично. Завтра заберете ключи у секретаря. Документы оформим на компанию, но пользоваться можете в личных целях.
Бензин за счет фирмы». «Спасибо». «Оксана», — окликнул он, когда она уже была у двери.
«Вы хорошая мать. Ваши дети должны вами гордиться». Она вышла, не ответив…
