* Проезжая мимо дома зятя, решил зайти. Увидел машину жены у ворот — что она тут делает? Подошёл к окну… услышал такое — не поверит ушам….

Ольга уехала из города. Писала, что нужна перезагрузка. Я не отвечал.

Это больше не было моим делом. Иван исчез, как только начались слушания по делу в адвокатской палате. Один из подрядчиков подал в суд, второй потребовал возмещения.

Коллегия отстранила его от практики. Он подал апелляцию, но было поздно, клеймо осталось. Репутация разрушена.

Юрист без доверия, как плотник без рук. Анна жила со мной. Пока шел бракоразводный процесс, мы с ней делили быт, как когда-то, в ее детстве.

Я готовил завтрак, она вела внучку в садик. Вечером мы смотрели старые фильмы, обсуждали, как все могло сложиться иначе. Но она не жаловалась.

Сильная. Как мать, защитная. Как дочь, благодарная.

Однажды она сказала, пап, ты знаешь, что я тебя раньше считала. Скучным? Я рассмеялся, а теперь? Теперь я вижу, как ты умеешь держать удар. Ты не кричал.

Не ломал. Ты просто поставил всех на место. Я горжусь тобой.

Это было больше, чем комплимент. Это было прощение, за все недосказанное между отцом и дочерью. Однажды я вышел на задний двор и увидел коробку у ворот.

Без подписи. Без звонка. Внутри, старая рамка с нашей свадебной фотографией, и записка, ты был лучшим, Сергей.

Я не смогла это оценить вовремя. Прости. О. Я закрыл коробку, поднял глаза в небо.

Никаких слез. Только легкое, сухое тепло, как ветер, прошедший сквозь пустой дом. Прощение не всегда нужно говорить.

Иногда достаточно, не мстить. Через полгода я поехал на дачу, ту самую, что мы строили, когда Анне было семь. Теперь я сам ее подлатал, краска, крыша, сарай.

Работа шла медленно, но с удовольствием. В один из дней приехал Михаил Руденко, мой частник, а теперь уже почти друг. Как ты, Иванов? Живу.

Спокойно? Даже слишком. Он уселся на лавку, достал из пакета, две бутылки лимонада. «Знаешь», сказал он, «я за свою жизнь видел много мужиков, которых ломали.

Ты, не один из них. Ты не просто выставил. Ты обернулся, и разобрал, кто тебя ломал.

И ответил. Не кулаком, а разумом. Таким и должен быть мужик».

Я улыбнулся. Молча. Потому что иногда, молчание говорит больше.

Осенью я поехал в Киев, просто на пару дней, развеяться. Случайно зашел в книжный, начал листать журналы, когда рядом кто-то сказал, Сергей. Я обернулся.

Елена Иванова, мой адвокат. Без папок, без делового тона, в пальто, с кофе в руке. Неожиданно, сказал я. Взаимно.

Как вы? Хорошо. Свободно. А вы? Я думал, что после такого дела.

Забуду вас. Но, честно говоря, нет. Вы – тот клиент, которого не забудешь.

Почему? Потому что вы не пытались мстить. Вы просто защищались. Это редкость.

Мы выпили кофе в соседней кофейне. Говорили о жизни, о книгах, о детях. А потом она сказала, если будете в Киеве еще, напишите.

Не как юристу. Как человеку. И я понял, все кончилось.

Но что-то новое, только начинается. Сейчас, когда я пишу это, мне 56. Я живу один.

В доме, который когда-то строил для семьи. Он стал тише. Спокойнее.

Но не пустым. Я не стал злее. Не стал закрытым.

Я просто стал точнее. Точнее понимаю, кто рядом ради выгоды. А кто, потому что ценит.

Ольга больше не писала. Я не жду писем. Анна – рядом.

Внучка растет. Уже умеет читать. А я строю террасу.

Сам, без помощников. И знаете что? Я счастлив.