«Поздравляю, сынок! Твоя жена села на 10 лет, теперь квартира наша!» …
Ольга молча вошла, прикрыв за собой дверь. В квартире пахло лекарствами и нестиранным бельём. В углу прихожей громоздились какие-то коробки, на тумбочке — россыпь пузырьков.
«Что случилось?» — вырвалось у Ольги. «Вы больны?» Тамара Ивановна горько усмехнулась. «А ты как думала?» «Семь лет, немалый срок.
Мне 69, детка. В моём возрасте болезни — единственные верные спутники». Она прошаркала в комнату, тяжело опустилась в кресло и жестом предложила Ольге сесть напротив.
«Зачем пришла? Мстить будешь?» Ольга оглядела гостиную. Когда-то шикарный интерьер теперь выглядел запущенным, пыль на мебели, засохшие цветы на подоконнике, выцветшие шторы. Фотографии Алексея в детстве всё так же стояли на серванте, но к ним добавились новые, мужчина средних лет и, видимо, его семья.
Наверное, двоюродный брат Алексея, Ольга смутно помнила его со свадьбы. «Я пришла поговорить», — сказала Ольга, доставая коробочку. «О прошлом».
Она открыла крышку и положила на стол перед свекровью фиолетовый накладной ноготь. «Вы узнаёте?» Тамара Ивановна наклонилась, близоруко щурясь. Затем её рука дрогнула, метнулась ко рту, и по комнате разнёсся сдавленный звук, не то всхлип, не то стон.
«Где? Где ты это нашла?» — прошептала она. — «В куртке, в той самой, где был яд, между подкладкой и тканью». Старуха рухнула на колени прямо на пороге, хватаясь за сердце.
Лицо исказилось в гримасе ужаса и боли. «Господи, прости меня», — прохрипела она. «Я думала, думала, всё закончилось».
Ольга смотрела на сломленную старуху без жалости. Семь лет, семь лет жизни, украденных этой женщиной. «Расскажите всё», — произнесла она тихо, но твёрдо, «от начала до конца».
История вылилась потоком, бессвязная, перемежающаяся всхлипами и самооправданиями. Как надоел муж со своими претензиями, как не понравилась новая невестка, слишком самостоятельная, с собственным мнением на всё, как она присмотрела сыну другую жену, тихую покладистую Юлию, дочь своей лучшей подруги. «Я только хотела счастья для Лёшеньки», — всхлипывала Тамара Ивановна.
«А Виктор всё рушил. Сказал, что перепишет квартиру на вас двоих сразу после свадьбы. А мне что, на улицу?» «У вас своя квартира», — холодно заметила Ольга.
«Это конура?» Старуха обвела рукой комнату. «После его хором он миллионы заработал на своих стройках, а мне что оставил? Крохи! А я всю жизнь рядом с ним потратила, 25 лет!» Дальше история стала ещё более жуткой. Тамара Ивановна рассказала, как решила убить двух зайцев одним выстрелом, избавиться от мужа и подставить невестку.
Яд купила через знакомую медсестру, подсыпала свёкру в чай в день поминок по его отцу, а пакетик спрятала в куртку Ольги, пока та принимала душ. Один ноготь случайно отломился, когда совала отраву за подкладку, всхлипывала свекровь. «Я искала его везде, боялась, что найдут, а он, выходит, там и остался».
«И вас не мучила совесть?» — тихо спросила Ольга. — «Семь лет я провела в колонии, за преступление, которого не совершала». Тамара Ивановна подняла заплаканное лицо.
«Потом жалела», — прошептала она. — «Правда, жалела. Но поздно было.
Тебя посадили, а я молчала. Лёша меня бы возненавидел, да и срок мне бы светил». «Не только срок», — мрачно заметила Ольга.
— «Убийство и подстава невинного человека. Это лет пятнадцать, не меньше». Старуха съёжилась в кресле, как будто пытаясь стать незаметной.
«Что теперь будет?» — прошептала она. — «Ты заявишь в полицию?» Ольга медленно подняла глаза. Перед ней сидела жалкая, сломленная женщина.
Тень той властной и самоуверенной Тамары Ивановны, которую она помнила. Болезнь, возраст и, возможно, груз совершённого преступления сделали своё дело. «Я не знаю», — честно ответила Ольга.
— «Должна бы, но…» «Пожалуйста, не надо». Тамара Ивановна соскользнула с кресла на колени, протягивая к Ольге дрожащие руки. «Умоляю! Мне недолго осталось.
Сердце больное, почки отказывают. Я и так наказана каждый день в мучениях». «А я?» — жёстко спросила Ольга.
— «Кто вернёт мне семь лет? Молодость? Возможность иметь детей?» «Я всё отдам!» — лихорадочно зашептала старуха. — «Всё, что у меня есть!» Она вскочила и, пошатываясь, направилась к серванту. «Вот, смотри!» Она достала из ящика шкатулку, трясущимися руками открыла её.
Внутри блеснуло золото, цепочки, кольца, серьги. «Это всё твоё, и деньги есть». Она выдвинула другой ящик и извлекла пачку купюр.
«Вот, почти сорок тысяч гривен. Последнее, что осталось от продажи садового участка. Бери!» Ольга смотрела на жалкую попытку откупиться с брезгливым недоумением.
«Вы думаете, этим можно компенсировать загубленную жизнь?» «Я знаю, что нет». Тамара Ивановна разрыдалась, уронив деньги на пол. «Но что мне ещё сделать? Я старая больная женщина.
В тюрьме я умру через месяц». Ольга молчала, глядя на рассыпанные купюры. Месть не принесла ожидаемого удовлетворения.
Она представляла этот момент сотни раз, лёжа на жёсткой койке в колонии. Как свекровь будет молить о пощаде.
Как она, Ольга, будет холодна и безжалостна. Но реальность оказалась просто жалкой. «А Алексей?» — спросила она наконец.
«Он знал?» Тамара Ивановна покачала головой. «Нет, клянусь. Он ни о чём не догадывался.
Я… Я внушила ему, что ты виновна. Говорила, что видела, как ты подсыпаешь что-то в чай отцу. Он не хотел верить, но…» Она замялась.
«Но поверил?» — закончила Ольга. «Конечно, поверил. Мамочка плохого не посоветует.
«Он любил тебя», — тихо сказала старуха. «Очень любил. Первый год после твоего ареста пил страшно.
Я боялась, что сопьётся. Потом… Потом втянулся в работу. А это…» Она скривилась.
«Наташа появилась только три года назад. Я против была, но он уже не слушался меня так, как раньше». «Почему он не развёлся со мной?» «Не знаю», — Тамара Ивановна пожала плечами…
