«Поздравляю, сынок! Твоя жена села на 10 лет, теперь квартира наша!» …
«Елена Васильевна у себя?» — спросила она у Кати, кивая в сторону двери с табличкой «Администрация». «Да, заходи, я её предупредила». Хозяйка парикмахерской, грузная женщина лет пятидесяти с ярко-рыжими волосами, внимательно выслушала Ольгу, не перебивая. «Значит, только освободилась», — задумчиво произнесла она, когда Ольга закончила рассказ.
«И официально тебя никуда не возьмут из-за судимости?» «Да, к сожалению». «Ладно, беру тебя уборщицей. Неофициально, конечно.
Двести гривен за смену, работа три раза в неделю, понедельник, среда, пятница, вечером, после закрытия. Устраивает?» «Более чем», — с облегчением выдохнула Ольга. «Спасибо огромное».
«Не за что», — Елена Васильевна махнула рукой. «Я сама через многое прошла, знаю, как это. Начинать с нуля.
Приходи завтра к семи вечера. Всё покажу». Выйдя из кабинета, Ольга почувствовала, что впервые за долгое время у неё появилась надежда.
У неё есть крыша над головой, есть работа, пусть и неофициальная, и, самое главное, есть зацепка в расследовании убийства свёкра. «Ну что, как прошло?» — спросила Катя, закончившая с клиенткой. «Отлично.
Она взяла меня», — улыбнулась Ольга. «И знаешь что? Я всё ещё прописана в нашей квартире и официально всё ещё замужем за Алексеем». «Я же говорила», — торжествующе воскликнула Катя.
«Значит, ты имеешь полное право там жить. Эта крашеная курица — просто сожительница, не более». «Да, но…» — Ольга понизила голос.
«Есть кое-что ещё. Я нашла улику, Катя, доказательство, что эта свекровь подложила яд». Она достала коробочку и показала подруге фиолетовый ноготь.
«Это её?» — ахнула Катя. «Господи, так вот кто». «Тише», — Ольга огляделась по сторонам.
«Да, скорее всего. Но одного ногтя недостаточно, нужно добиться от неё признания». «И как ты собираешься это сделать?» Ольга решительно сжала кулаки.
«Завтра я наведаюсь к свекрови. Посмотрим, что она скажет, когда увидит эту улику». «Оля, осторожнее», — обеспокоенно произнесла Катя.
«Если она действительно убила своего бывшего мужа и подставила тебя, то она опасна». «Не волнуйся», — усмехнулась Ольга. «Семь лет колонии научили меня быть очень, очень осторожной».
Вечером, лёжа на узкой кровати в комнате Кати, Ольга перебирала в голове план предстоящего разговора со свекровью. Тамара Ивановна жила одна в двухкомнатной квартире в центре города. Квартира досталась ей после развода с Виктором Петровичем.
Он настоял, чтобы жена получила отдельное жильё, хотя по закону мог бы оставить её вообще без крыши над головой. Сон не шёл. Ольга думала об Алексее, муже, который не нашёл в себе мужества даже навестить её в колонии.
Который поверил в её виновность и привёл в их общий дом другую женщину. Который был настолько подвержен влиянию матери, что позволил ей разрушить их жизни. А ещё она думала о свекрови, женщине, готовой пойти на убийство ради своих корыстных целей, способной отправить невинного человека в тюрьму, уничтожить чужую жизнь без малейших угрызений совести.
Ольга сжала в ладони коробочку с фиолетовым ногтем. Этот крошечный кусочек пластика стал для неё ключом к возмездию, к справедливости, которой она была лишена все эти годы. «Завтра», — прошептала она в темноту, — «завтра всё начнётся».
За окном шёл мелкий осенний дождь, и капли барабанили по стеклу, словно отсчитывая последние часы перед решающей встречей. Встречей, которая должна была расставить все точки над «и» в этой истории несправедливости и предательства. Утро выдалось промозглым.
Мокрый асфальт блестел под тусклыми лучами октябрьского солнца. Редкие прохожие прятались под зонтами. Ольга стояла на остановке, сжимая в кармане коробочку с фиолетовым ногтем.
Адрес свекрови она помнила наизусть. Центральная, 23, квартира 15. Сколько раз она бывала там на воскресных обедах, сколько раз улыбалась через силу, слушая колкости Тамары Ивановны о своём неаристократическом происхождении.
Автобус опаздывал. Ольга переминалась с ноги на ногу, разглядывая своё отражение в луже. Поношенная куртка, отросшие волосы, осунувшееся лицо.
Семь лет назад на неё заглядывались мужчины, а сейчас… Сейчас она выглядела на все свои 35 и даже больше. «Ничего», — пробормотала Ольга, поправляя воротник.
«Не для конкурса красоты еду». Наконец показался старенький «Богдан». Салон был почти пуст.
Только пара пенсионерок у окна и хмурый мужчина с потрёпанным портфелем. Ольга села на заднее сиденье и прислонилась лбом к холодному стеклу. Мысли текли медленно и тяжело, как серые облака за окном.
Что она скажет свекрови? Как поведёт разговор? Хватит ли улики, чтобы Тамара Ивановна раскололась? И если нет, что тогда? Сердце колотилось как бешеное, когда Ольга вошла в подъезд дома на Центральной. Пять этажей пешком, лифт, как обычно, не работал. На площадке пятого этажа она остановилась, переводя дыхание и собираясь с мыслями.
Дверь квартиры номер 15 выглядела точно так же, как семь лет назад, тёмно-коричневая, с золочёным номером и глазком. Ольга вытерла вспотевшие ладони о джинсы и решительно нажала кнопку звонка. Долгая трель разнеслась по квартире.
Тишина, никто не открывал. Ольга нажала ещё раз, дольше и настойчивее. Послышались шаркающие шаги, потом голос надтреснутый, старческий.
«Кто там?» Ольга не узнала этот голос. Неужели ошиблась адресом? «Тамара Ивановна, это Ольга. Откройте, пожалуйста».
Молчание, потом звук отодвигаемой цепочки. Дверь приоткрылась, и Ольга застыла в изумлении. Перед ней стояла высохшая, сгорбленная старуха.
Седые волосы, собранные в неряшливый пучок, запавшие щёки, тусклые глаза, только броский сиреневый халат напоминал о прежней Тамаре Ивановне, холёной, самоуверенной даме, тщательно следившей за своей внешностью. «Явилась», — прошептала старуха, отступая вглубь прихожей. «Я знала, что ты придёшь»…
