«Поздравляю, сынок! Твоя жена села на 10 лет, теперь квартира наша!» …
«Теперь это наша квартира, сынок! Твоей жене десять лет гнить в тюрьме!» Муж и свекровь отмечали мой арест по ложному обвинению, но не сразу услышали, как в замке повернулся ключ. Казённая форма ещё царапала кожу, когда она шагнула за ворота женской исправительной колонии №4. Сентябрьский ветер подхватил рыжеватые, отросшие за семь лет пряди.
Ольга Соколова поправила лямку сумки с нехитрыми пожитками и глубоко вдохнула. Воздух беспривкуса несвободы кружил голову. «Смотри, не возвращайся, сокол!» — крикнула прапорщица Надежда, единственная из всего персонала, кто верил в её невиновность.
Ольга кивнула, не оборачиваясь. Бумага об условно-досрочном освобождении жгла карман куртки, выданной на складе взамен той, в которой её привезли сюда семь лет назад, — той самой куртки с фатальной дыркой на рукаве. «Машина будет через пятнадцать минут, Оля», — сообщил социальный работник, сверяясь с часами.
«До города довезут, а дальше сама». Ольга снова кивнула. Тридцать пять лет, а жизнь предстояла начинать с нуля.
Точнее, с минус семи, за эти годы мир ушёл далеко вперёд, а она застряла в параллельной реальности, где время измерялось отбоем и подъёмом. Вчера она не могла заснуть, ворочалась на жёсткой койке, слушая храп соседки по камере, и представляла, как откроет дверь своей квартиры, как плюхнется на диван, включит телевизор, заварит кофе на собственной кухне. Мысль о муже Алексее вызывала странное оцепенение.
За все семь лет ни одного визита, только сухие письма в первый год, а потом тишина. Она не винила его, кому нужна жена-убийца, пусть и несправедливо обвинённая. Колёса машины социальной службы поднимали пыль просёлочной дороги, за окном мелькали посёлки, деревеньки, потом пригород, и вот, наконец, родной город.
Он почти не изменился, только рекламных щитов прибавилось, торговый центр вырос на месте старого кинотеатра. «Вас куда?» — спросил водитель, когда они въехали в город. «На проспект Строителей, пятнадцать». Ольга облизнула пересохшие губы. «Домой?» «Домой?» — эхом отозвалась она, хотя уверенности, что эта квартира всё ещё её дом, не было никакой.
У подъезда она долго стояла, рассматривая обшарпанную хрущевку, как будто видела впервые, сердце колотилось, как бешеное, ноги словно приросли к асфальту, что, если Алексей сменил замки, что, если он там не один, что, если… «Да к чёрту!» — выдохнула Ольга и решительно зашагала к подъезду. Код на двери остался прежним, последние четыре цифры номера дома в обратном порядке. Поднялась на третий этаж пешком, хотя лифт, судя по всему, работал.
Просто хотелось оттянуть момент встречи с неизвестностью. Квартира 37. Их квартира.
Её квартира. Ольга достала связку ключей, сохранённую следователем, вместе с другими личными вещами. Большой — от нижнего замка, маленький — от верхнего.
Руки дрожали, когда она примирялась к замочной скважине. Ключи повернулись легко, словно ждали её семь лет. Ольга переступила порог собственной квартиры и замерла.
Запах был чужим, смесь дешёвых сигарет и приторных духов. На диване, укутанное в её, Ольгин, зелёный халат, сидела незнакомая женщина лет тридцати с недовольным лицом и отросшими корнями крашеных волос. «Ты чего так рано?» — возмутилась незнакомка, даже не поднимаясь.
«Десять лет ждали, а прошло только семь». Внутри Ольги что-то оборвалось. Значит, её тут ждали.
Знали. Просто рассчитывали, что у них ещё три года форы. «УДО», — коротко ответила она, оглядывая родные стены.
Изменилось многое. Её цветастые занавески сменились на бежевые жалюзи. Вместо книжного шкафа появилась какая-то стеклянная стойка с безделушками.
А диван, диван, на котором она когда-то, в другой жизни, смотрела вечерами фильмы, обнимаясь с Алексеем, теперь был занят этой крашеной особой. Из кухни показалась свекровь. Тамара Ивановна Коваленко во всей красе.
Дорогой костюм, идеальная укладка, холодный взгляд. Она увидела Ольгу и побелела, как мел. Не сказав ни слова, торопливо схватила сумочку и выскочила за дверь, едва не сбив невестку с ног.
«Как таракана цвета!» — мелькнула в голове Ольги. Эта мысль придала сил. Любовница мужа, а кем еще могла быть эта наглая особа, нехотя поднялась и швырнула пакет к ногам хозяйки.
«Твои тряпки на балконе валялись. Забирай и проваливай. Квартира наполовину Лёшина.
Он имеет право тут жить». В пакете оказались две старые куртки и свитер, жалкие остатки прежней жизни. Ольга узнала свою любимую голубую куртку с потёртыми локтями, серую ветровку и коричневый свитер с оленями, подарок Кати на позапрошлое Рождество перед тем кошмаром. «Вот и всё, что от меня осталось в этом доме», — подумала Ольга, ощущая странную пустоту внутри. «А Алексей где?» — спросила она, удивляясь собственному спокойствию.
«На работе, где ему ещё быть?» — фыркнула женщина, демонстративно закуривая прямо в комнате. «Он сегодня поздно будет, так что давай проваливай по-хорошему, мы с Лёшей потом всё решим через адвоката». Ольга молча взяла вещи и вышла.
Спорить не хотелось, семь лет зоны научили беречь силы для важных битв. А эта битва предстояла. И серьёзная.
Но не сейчас. Сейчас нужно было найти убежище, собраться с мыслями и решить, что делать дальше. Телефонный автомат на углу ещё работал…
