После смерти дед оставил лиде дачу и кур. Её муж смеялся над таким наследством, рано утром лида поила кормить кур, но под дверью кухни услышала разговор мужа и соседки, и сердце её замерло…

Дед Лиды оставил ей необычное наследство: дачу и кур. Но когда она подслушала мужа и дачную соседку…

Дедушка умер в марте, а дачу с курами мне оставил. Сергей смеялся, когда нотариус зачитывал завещание. Смеялся прямо там, в душной конторе, где пахло старой бумагой и чужим горем.

Десять кур и полгектара земли, фыркнул он, выходя на улицу. Вот это наследство! Что ты с этим делать будешь, Лида? Я молчала. В горле стоял комок, не от смеха, а от обиды.

Дедушка всю жизнь возился с этой дачей. Сажал картошку, чинил забор, каждое утро кормил своих кур. А Сергей называет это мусором.

Продай, сказал он дома, разуваясь в прихожей. Найди покупателя и продай. Нам эта морока не нужна.

Но я не продала. Не знаю почему. Может, из упрямства.

Может, потому что дедушка хотел, чтобы именно я получила дачу. Он мог оставить ее моему брату или племяннику, но выбрал меня. Первый раз поехала туда через неделю после похорон.

Автобус до деревни, идет полтора часа, потом пешком минут 20 по грунтовой дороге. Дача стоит на краю. За ней только лес.

Дом маленький, деревянный, с печкой и колодцем во дворе. Курятник сбоку, тоже дедушкиных рук дело. Куры встретили меня недоверчиво.

Десять штук, как и написано в завещании. Рыжие, белые, одна черная с зеленым отливом. Они кудахтали и косились на меня, будто спрашивали, а ты кто такая? Где наш хозяин? Я насыпала им зерна из мешка, который нашла в сарае.

Налила воды в поилке. Убрала в курятнике. Руки дрожали, не от холода, а от волнения.

Будто я делаю что-то важное, но не понимаю, что именно. Дома Сергей спросил, как съездила. Я рассказала про кур, про то, что дом в порядке, только крышу подлатать надо.

Он слушал в полуха, листая газету. Женские дела, буркнул он. Только время тратишь.

С тех пор ездила каждые выходные. Сергей не возражал, но и не помогал. Когда я просила подвезти мешок комбикорма или помочь починить дверцу курятника, он отмахивался.

Сама захотела, сама и разбирайся. Соседи по деревне оказались приветливыми. Особенно Раиса из дома напротив.

Она овдовела года три назад, живет одна, но держится молодцом. Волосы аккуратно подкрашены, одевается опрятно, в огороде все как по линейке. Раиса часто заходила, когда видела, что я приехала.

Приносила то пирожки, то рассаду, то просто так, поболтать. Расспрашивала про кур, давала советы. Говорила, что дедушка был хорошим соседом, тихим и работящим.

Жаль, что ушел, вздыхала она. Таких людей мало осталось. Я соглашалась.

Мне нравилось, что кто-то понимает, дача это не абуза, а память. Что куры, это не просто птицы, а живые существа, которые нуждаются в заботе. Но постепенно стала замечать странности.

Раиса слишком часто интересовалась моими планами. Спрашивала, собираюсь ли я что-то перестраивать, не думаю ли продать участок, как Сергей относится к моим поездкам. Мужчины не понимают таких вещей, говорила она с сочувствием.

Им бы все в деньги превратить. Я кивала, думая, что она права. Сергей действительно не понимал.

Когда я рассказывала, что куры начали нестись, что отремонтировала забор, что посадила укроп и петрушку, он морщился. Играешься как ребенок, бросал он. В нашем возрасте, пора о серьезных вещах думать.

О каких серьезных вещах? О том, как дожить до пенсии на его зарплату слесаря. О том, как лечить его радикулит и мою гипертонию. Дача была единственным местом.

Где я чувствовала себя нужной. Куры встречали меня радостным кудахтаньем, огород отзывался на заботу, дом постепенно оживал под моими руками. Но Сергей не видел в этом смысла.

Когда я предложила ему поехать со мной, посмотреть на дачу, он отказался. Зачем мне на твой курятник смотреть? Дел по дому хватает. Каких дел? Он приходил с работы, ужинал, смотрел телевизор и ложился спать.

По выходным, мог весь день провести на диване с газетой. А я мыла, стирала, готовила. Ездила на дачу, и все это было неважно, женские дела.

Обида копилась медленно, как вода в дырявом ведре. Я не скандалила, не требовала внимания. Просто молча делала свое дело.

Ухаживала за курами, приводила в порядок дедушкин дом, слушала Раисины советы и жалобы на одиночество. «Хорошо тебе», говорила она. «Муж есть, дом полный.

А я одна как перст». Я не знала, что ответить. Муж у меня был, это правда.

Но чувствовала я себя не менее одинокой, чем Раиса. Сергей жил рядом. Но будто за стеклянной стеной.

Мы разговаривали о бытовых вещах, что купить, куда поехать в отпуск, как починить кран. О чувствах, мечтах, планах не говорили уже лет десять, а может и больше. Дача стала моим спасением.

Там я была хозяйкой, там меня ждали и нуждались во мне. Куры привыкли к моему голосу, бежали ко мне, когда я открывала калитку. Огород отзывался на полив и про полку.

Дом понемногу преображался, я вымыла окна, постирала занавески. Расставила дедушкины книги на полке. Сергей все это игнорировал.

Когда я показывала фотографии, как подросли помидоры, какие крупные яйца несут куры, он едва взглядывал. Ага, говорил он. Хорошо.

И все? Никаких вопросов, никакого интереса. Будто я рассказывала про чужую жизнь. Постепенно я перестала делиться новостями с дачи.

Зачем, если ему все равно? Ездила, работала, возвращалась уставшая, но довольная. Сергей не спрашивал, как дела, не интересовался. Не нужна ли помощь? Однажды я попросила его съездить со мной, курятник надо было расширить, одной не справиться.

Он посмотрел на меня так, будто я предложила лететь на Луну. У меня спина болит, сказал он. Да и зачем расширять? Кур и так хватает.

Я хочу еще несколько купить. Соседка сказала, хорошие несушки продаются. Тебе что, заняться нечем? Сергей поднялся с дивана, потянулся…