* После похорон матери мне досталась ее любимая, но старая картина, а сестре — ее три дачи…

Постарайтесь ровным тоном произнес Роман. Чем больше у вас будет таких доказательств тем выше вероятность что мы примем ваше предложение. И он ушел оставив их одних за столиком.

Ольга и Алексей несколько секунд молчали а потом Алексей не выдержал и нервно рассмеялся. Получилось. Он клюнул.

Конечно клюнул самодовольно сказала Ольга отпевая шампанское. Таким людям как он не нужна правда. Им нужен результат.

А мы им его предоставим. Она посмотрела на Алексея и ее глаза хищно блеснули. Теперь наша задача найти доказательства.

Или создать их. Ты живешь с ней в одной квартире. У тебя есть доступ к ее телефону к компьютеру.

Ты должен что-то найти. Подслушать разговор. Сделать скриншот.

Что угодно. Елена должна сама дать нам в руки веревку на которой мы ее и повесим. После ухода Романа Шевченко Елена еще долго сидела на полу в прихожей.

Визитка в ее руке казалась тяжелой как камень. Двадцать четыре часа. Этот срок гудел у нее в голове как похоронный колокол.

Она была в ловушке и выходы из нее вели либо в тюрьму либо в позолоченную клетку. Сдать картину получить деньги и всю жизнь жить с клеймом сообщницы зная что ее мать и дед были кем-то вроде воров. Или отказаться и быть раздавленной юридической машиной Шевченко под улюлюканье сестры и мужа.

Она встала. Нужно было уйти из этой квартиры. Здесь стены давили здесь каждый угол напоминал об Алексее о его предательстве.

Она чувствовала себя голой беззащитной. Ей нужно было в свое убежище. В мастерскую.

Пусть Алексей и пытался туда вломиться но там были ее стены ее инструменты ее работа. Там она была хозяйкой. Она собрала в сумку самое необходимое сменную одежду зубную щетку ноутбук.

Перед уходом ее взгляд упал на угол комнаты где до сих пор валялись обломки. Расколотая рама от картины. Алексей так и не убрал следы своего варварства.

Елена подошла и подняла два куска тяжелого потемневшего от времени дуба. Тот самый раскол из которого выпал ключ. Она не знала зачем это делает.

Просто какая-то иррациональная потребность забрать с собой все что было связано с этой историей. Все улики. Она засунула тяжелые куски дерева в большую хозяйственную сумку и не оглядываясь вышла из квартиры.

Она не знала вернется ли сюда когда-нибудь. В мастерской было холодно и пахло сыростью. Но это был запах безопасности.

Она заперла дверь на все замки задвинула тяжелый засов который установил еще предыдущий владелец. Затем включила старый электрический обогреватель. Он загудел и по комнате поплыло тепло.

Она разобрала сумку. Выложила на рабочий стол куски рамы. И только сейчас при ярком свете настольной лампы она смогла как следует их рассмотреть.

Дерево было очень старым плотным с глубокой патиной. Раскол был свежим светлым обнажившим внутреннюю структуру древесины. Алексей своей яростью вскрыл то что было скрыто десятилетиями.

Елена провела пальцем по внутренней стороне рамы. И вдруг ее палец наткнулся на что-то неровное. Это была не просто шероховатость дерева.

Это была длинная узкая выемка паз вырезанный внутри рамы. Он шел по всей длине. И он был идеально ровным сделанным не природой а инструментом.

Это был тайник. Ее сердце забилось чаще. Ключ выпал именно отсюда.

Но может там было что-то еще. Она взяла свой самый тонкий реставрационный пинцет и осторожно провела им внутри паза. В одном месте пинцет во что-то уперся.

Во что-то мягкое. Она аккуратно подцепила это и потянула. Из паза показался крошечный темный комочек.

Это была пробка из пчелиного воска. Старого затвердевшего почти черного от времени. Воск запечатывал тайник.

Руки дрожали. Она взяла скальпель и осторожно стараясь не повредить дерево выковырила восковую пробку. За ней открылась пустота.

Она снова запустила пинцет в паз и нащупала что-то тонкое свернутое в трубочку. Это был маленький плотно скрученный сверток из промасленной ткани похожий на клеенку. Такие раньше использовали чтобы заворачивать документы защищая их от влаги.

Сверток был размером с ее мизинец. Она положила его на стол и несколько минут просто смотрела на него. Что еще? Какая еще тайна? Может там еще один ключ? Или записка с каким-то адресом? Она осторожно развернула клеенку.

Та была старой и ломкой крошилась в руках. Внутри туго свернутой лежал маленький листочек бумаги. Нет не один.

Несколько тонких исписанных с обеих сторон листочков вырванных из крошечного блокнота. Бумага была почти прозрачной от времени. Елена развернула первый лист.

И узнала его. Узнала сразу. Этот бисерный убористый чуть наклоненный вправо почерк.

Это был почерк ее матери. Это был дневник. Крошечный тайный дневник.

И первая же строчка первая же дата заставила ее замереть. Дата была указана через неделю после ее рождения и рождения Ольги. Она начала читать и слова написанные рукой ее матери 40 лет назад оживали звучали у нее в голове ее тихим спокойным голосом.

Шевченко доверили моему отцу сберечь их величайшее сокровище. Теперь этот долг ложится на меня. Я должна защитить последний рассвет.

Не для себя. А для того дня когда справедливость сможет вернуться. Эта картина не наша собственность.

Это наша честь. Елена перечитала эти строки несколько раз. Каждое слово било в цель.

Не собственность. Честь. Вот оно.

Вот тот ответ который она искала. Тот ключ который был важнее латунного ключика от ячейки. Ее дед не был вором.

Ее мать не была аферисткой. Они были хранителями. Солдатами на посту который они не выбирали но который не могли покинуть.

Она лихорадочно разворачивала следующие листки. Это были не ежедневные записи а скорее пометки в ключевые моменты жизни. Сегодня продала бабушкины серьги.

Деньги нужны на новую раму. Старая совсем рассохлась. Страшно.

Кажется что за мной следят. Но я должна переезд. Снова переезд.

Забрала картину с собой. Не могу оставить ее в старой квартире. Это все равно что оставить ребенка одного.

Я так устала. Иногда хочется просто отнести ее в музей и покончить с этим. Но я не могу.

Я дала слово отцу. А он дал слово им. Сегодня Леночка впервые спросила про картину.

Сказала что она красивая. А Ольга сказала что она мрачная и скучная. Они такие разные мои девочки.

Кто из них поймет? Кому я смогу это передать? Или это проклятие должно умереть вместе со мной? Последняя запись была сделана всего год назад. Почерк был уже не таким твердым буквы плясали. Взяла последний кредит.

Банкиры смотрят на меня как на сумасшедшую старуху. Пусть. Деньги нужны на безопасное хранилище.

Я чувствую что времени у меня осталось мало. Я переписала завещание. Дачи Ольга.

Она любит деньги пусть они ей и достанутся хоть и с долгами. Может это научит ее чему-то. А картину Елена.

Только ей. Она единственная кто сможет понять. Не ее цену а ее суть.

Я спрятала этот дневник в раме. Если она достойна она найдет. Если нет значит я ошиблась.

Значит наша честь умрет вместе со мной. Елена сидела за столом в своей холодной мастерской и слезы текли по ее щекам. Но это были не слезы горя или страха.

Это были слезы прозрения. Она плакала от гордости за свою мать. За ее тихий невидимый подвиг.

Она все поняла. Мать оставила ей не картину. Она оставила ей выбор.

И этот выбор был не между тюрьмой и деньгами. Он был между бесчестьем и честью. И теперь этот выбор был ее.

Вся тяжесть столетней тайны все жертвы ее семьи лежали теперь на ее плечах. И у нее больше не было права быть слабой. Слезы высохли оставив на щеках соленые дорожки.

Елена сидела в тишине своей мастерской и в ней больше не было ни страха ни растерянности. Мамин дневник все изменил. Он был как компас который вдруг указал ей единственно верное направление…