Побачивши свю свекруху перед весіллям, наречена втратила свідомість від ШОКУ… Все життя вона шукала свою маму, та такого МОТОРОШНОГО сюрприз вона не чекала …

Таисия Львовна и без того коса на нее смотрит, видимо, опасаясь, что Наташка, выскочив замуж, бросит галерею и махнет в далекую и теплую Италию. Предстоящая свадьба давно и со вкусом обсуждалась у них в картинной галереи. Женщины там трудились в основном возрастные, отягощенные детьми и внуками.

Каждая считала, что точно знает, как надо правильно жить. А уж в психологии отношений все они мнили себя выдающимися специалистами. Поэтому жизненный путь Наташи в их головах был расписан до мелочей.

Ее мнение по данному поводу, естественно, никто не спрашивал. А она не хотела ни в какую Италию. Но разве что в гости, а потом обратно, домой, к родным уже людям, незатейливым пейзажем, простым и понятным взаимоотношениям.

Потому что твердо была уверена, только здесь, на родине живут такие люди, как соседка тетя Нина, тайком от вечно пьяного отца, подкармливавшая маленькую Наташку и дарившая ей игрушки, оставшиеся от уже выросших детей. Или Серафима Сергеевна, вторая мама для всех сирот, директор детского дома, в котором в конце концов и оказалась Наташка. А также блаженный мальчик по имени Ванечка, преподавший перепуганной и преданной самыми близкими людьми девчонке главные в ее жизни уроки доброты и истинной веры.

Но разве там, в Италии, место ей, Наташке Васильевой? Да нет, конечно, ее место здесь, и только здесь. Так, все, собралась, взяла себя в руки и марш, работу работать. Сама себе скомандовала Наташа, быстро подкрасила губы и отправилась привычным маршрутом.

Все тревоги и страхи, если не улетучились бесследно, то хотя бы забились поглубже в подсознание, так что, подходя к величественному зданию картинной галереи, она не отказала себе в удовольствии полюбоваться этим зданием и самой себе позавидовать. Все-таки классная у нее работа, повезло ей, и правда же, повезло. Без удачи тут точно не обошлось, если бы не Серафима Сергеевна, у которой имелись знакомые, кажется, во всех отраслях и сферах деятельности, Наташка бы сюда не попала.

Ведь после филфака ей светила лишь одна дорога, в школу, вколачивать в неподатливые головы подростков любовь к языку и литературе. А она ну совершенно не видела себя в роли терпеливого педагога. Поэтому несказанно обрадовалась, когда однажды раздался звонок, и мобильник голосом Серафима Сергеевны распорядился.

— Наталья, дуй на всех парах прямиком в Екатерининский дворец, у них место экскурсовода вакантное, прямо сейчас беги, слышала? Девушка послушалась, как слушалась этого голоса всегда, с самого первого дня, когда попала в приют. И с того момента, как ее ревущую и брыкающуюся оторвали от злой тетки из опеки, которая практически волоком притащила ее сюда, и она услышала тот самый добрый голос. — А кто это тут плачет? Как тебя зовут, солнышко? — Наташа, — прохлюпала разнесчастная девочка, яростно сопротивляясь удерживающим ее рукам женщины из опеки.

— Наташа, — нараспев произнес голос, — славное какое имя. Нельзя такой хорошей девочке плакать, ангелы небесные сокрушаться будут, и покровительница твоя, святая мученица Наталья недовольна будет. — Я домой хочу, — упиралась Наташка, которой сейчас категорически безразличны были все святые, а хотелось лишь одного, чтобы ее оставили в покое и разрешили вернуться в свой угол, где можно спрятаться.

А если повезет и папка не сильно напьется, то и поиграть там тихонечко с любимой куклой Дашей. А если напьется — не привыкать. Она успеет к соседке улизнуть или так затаиться, что ее вовек не найдут.

— Нельзя домой, Наташенька, — уговаривал ее ласковый голос. — Папа твой заболел сильно, он в больнице сейчас, за тобой некому присмотреть. — А я не маленькая, — гнуло свое Наташка.

— Сама могу. — Хм. Вот как.

Может, и мне поможешь? — Неожиданно спросил все тот же голос. — У нас тут такая история. Кошка принесла котяток, пять штук, такие непоседы.

За ними пригляд нужен, мне никак не справиться. Поможешь? Наташка от удивления даже рыдать перестала. За котятками приглядеть? Это она с радостью? Дома животных не держали, отец и за собой в последнее время приглядеть не мог, в запой впадал систематически.

А она, Наташка, страсть как хотела, чтобы был у нее кто-то теплый, ласковый, живой. И только ее. — Помогу, да, — снисходительно произнесла девочка и наконец посмотрела на свою собеседницу.

И встретилась с смотрящими куда-то в вечность бездонными глазами общей для всех мамы, слепой от рождения Серафимы. То, что Серафима была незрячей, Наташа каким-то непостижимым образом поняла сразу, и сердце наполнилось жалостью. Да такой, что свои личные невзгоды задвинулись в самый темный угол перед такой большой человеческой бедой.

— Я помогу, — твердо заявила она, сделав несколько шагов, и вложила ладошку в широкую ладонь улыбающейся женщины. — А где котики? Котят ее тогда и отогрели, а больше того, неустанная забота Серафимы Сергеевны, которую все называли Матушка Серафима. В приюте слепая женщина точно была на месте, скольким ребятишкам она вернула веру в человечность, скольких в большой мир выпустила, делом и словом помогла и не сосчитать ее добрых дел.

Так что Наташа почти не удивилась, увидев в просторном вестибюле дворца стайку ребятишек и хлопочущую рядом воспитательницу, а на диванчике удобно расположившуюся Серафиму Сергеевну. — Здравствуйте, Матушка Серафима. Наташа осторожно опустилась рядом, поцеловала директрису в подставленную щеку.

— Здравствуй, Наташенька. Ну как ты, милая? — Давно не заходила. — Постарела Серафима, и заметно постарела.

А вот голос остался прежним, глубоким, бархатистым. Поговаривали, что в молодости матушка пела в хоре. — Простите, Серафима Сергеевна, да, давно не навещала.

— покаялась Наташа. Она только сейчас сообразила, что и вправду позабыла в последние месяцы звонить Серафиме, расспрашивать о делах и делиться новостями. Причина этому была очевидной — в ее жизни появился возлюбленный.

— Ничего, милая, ничего. Серафима все так же улыбалась, глядя на нее так, что казалось, ее глаза могут видеть. К сожалению, это была иллюзия, незрячей она была окончательно и бесповоротно.

Зато выражение видеть сердцем подходило доброй женщине как нельзя лучше. Вот и сейчас Наташа поежилась от ощущения, что ее просвечивают насквозь не хуже рентгена. — Парень-то и вправду хороший? — напрямую спросила Серафима.

— Замечательный, — ответила Наташа, не задумываясь. — Получается, все так и вышло, как Ванечка напророчил, продолжала допытываться Серафима Сергеевна. — Даже еще лучше, — заверила ее Наташа, жалея, что не сможет поболтать с матушкой подольше.

Ее рабочий день начинался через несколько минут, и смотрительницы уже неодобрительно и намекающе поглядывали на часы. — Ты иди, Наташа, иди, расскажи ребятишкам, как люди раньше жили, — улыбнулась Серафима Сергеевна, снова уловив ее состояние. — И я похожу, послушаю, а потом поговорим обо всем.

— Хорошо, Серафима Сергеевна, — Наташа, быстро переобувшись в удобные туфли на небольшом каблучке, подождала, пока гомонящие ребятишки успокоятся и обратят на нее внимание, и повела экскурсию привычным уже маршрутом, невольно приноравливаясь к шагу Серафимы, опирающейся на трость. Здесь женщина была уже много раз, и каждый экспонат наверняка знала не хуже самой Наташи, однако слушала внимательно, подолгу задерживаясь у картины предметов интерьера, так, будто действительно могла их разглядеть. Когда экскурсия подошла к концу, Серафима Сергеевна подождала, пока ребятишки отправятся в гардероб и повернулась к Наташе.

— О чем душа болит? — Наташенька, что тебя тревожит? — Это так заметно? — девушка тихонько вздохнула. — Вот она какая, Серафима, ничего ты от нее не скроешь. И правда, сердцем видит…