Підібравши на звалищі сиріток, Ігор, поспішаючи на переговори, взяв їх із собою. А коли ті зачитали вголос контракт КИТАЙСЬКОЮ
А если рождались двое, не как у Светы, то вторая девочка получала имя Мария. Все просто. Света попыталась протестовать, но вдруг подумала, что ее снова посадят на хлеб и воду.
А это пагубно скажется на молоке и, соответственно, на детях. Питание в монастыре без того было не ахти каким прекрасным. Светке едва хватало молока на обеих дочерей.
В конце концов, Луиза и Мария — не так уж плохо, думала она. Будут Лиза и Маша. Еще через пару дней Светлана снова встретила ту девушку, Татьяну.
На ней не было лица, она была вся заплаканная. «Что-то случилось? Что-то с твоей дочкой?», — спросила также шепотом Света. Татьяна только смогла кивнуть.
Слезы душили ее, и она едва могла говорить. «Она заболела?», — спросила Света. Больше всего на свете сейчас она боялась, что дети заболеют.
Сама она в детстве была болезненным ребенком. Любой ветерок или мокрые ноги могли превратиться в пневмонию или ангину. А тут, в сырых каменных стенах этого средневекового монастыря, покрытого плесенью, даже здоровый человек мог запросто заболеть.
«Нет, ее забрали», — ответила Татьяна. «Забрали навсегда. Ты разве не знаешь, что наших девочек они отдают в богатые бездетные семьи, тем самым сестры якобы помогают бедным, сиротам и обездоленным?» «Ты хочешь сказать, что моих девочек тоже заберут?», чуть не выкрикнула Светлана.
«Конечно, заберут. Ты разве не знала?» Татьяна как будто была удивлена. «Тебе разве не сказали? Я знала заранее, когда пришла в этот монастырь».
«Тогда зачем ты сюда пришла?», — теперь уже удивилась Света. «Здесь у меня хотя бы есть крыша над головой и еда». «Не слишком ли дорогая цена за их кусок хлеба и дырявую крышу?» — воскликнула Светлана.
«Такова жизнь», — смиренно ответила Татьяна. Казалось, что монашки уже сломили ее волю и подчинили себе. С ужасом Светлана узнала, что это уже не первый ребенок, которого монашки забирают у нее.
Неужели на свете есть женщины, которые готовы плодиться как скот ради еды и крова? Светка была в шоке. Но и будущее ей предстояло тут. Она даже думать не хотела о том, откуда берутся последующие дети у всех этих девушек после того, как они расстаются со своими детьми.
Кто может стать отцом ее будущих детей, если она подчинится этой ситуации? И даже в такой, не самый легкий период своей жизни Светлана вспоминала Игоря на страницах своего дневника. Она писала, что скучала по нему и хотела бы увидеть хоть одним глазком отца своих близняшек. Все чаще и чаще она вздрагивала всякий раз, когда кто-то входил к ней в келью.
Стучаться тут не было привычки. Она каждый раз боялась, что пришли забирать девочек. Татьяна сказала, что не факт, что они попадут в одну семью.
Здесь об этом не задумываются. Только если богачи правда хотят близнецов, тогда у них есть шанс расти вместе. Светлана решила во что бы то ни было бежать.
В этом месте ее дневник обрывался. На страницах нет записей о том, как ей удалось бежать. Видимо, было не до того, чтобы конспектировать свои действия.
Следующая запись начинается со слова, написанного крупными буквами. СВОБОДА. Боже, спасибо тебе.
Наверное, ты существуешь, и я не зря молилась тебя. И я на свободе. А этот монастырь далеко.
Мои девочки при мне. Все, что теперь напоминает о том ужасе, так это имена детей. Но дети не виноваты.
Теперь я уже не в силах это исправить. Простите меня, мои девочки, Лиза и Маша, так я буду называть вас теперь, писала Света. Как же мне не хватает рядом вашего отца.
Ах, если бы вы знали, какой он замечательный человек. Именно в этом месте дневника Светлана называет его полное имя, отчество и фамилия. Ей удалось обосноваться в какой-то маленькой испанской деревушке.
Помощницей по хозяйству у одного старого испанца. Теперь Светлана почти ничего не писала о своей текущей жизни. Она лишь описывала то, как было хорошо дома, на родине…
