Парализованная девочка приехала в приют. То, что сделала самая опасная немецкая овчарка, шокировало всех…. 

Замкнутый, сожжённый изнутри, но всё ещё живой. «У тебя тоже есть шрамы, да?» – тихо спросила Маша. Она осторожно закатала рукав и показала тонкий рубец на предплечье.

«У меня такой вот. От стекла». Когда машина перевернулась, мама вздрогнула.

Она редко слышала, чтобы дочь говорила о той ночи. «Но это не самое страшное», – продолжила Маша. «Страшнее всего чувствовать себя одинокой».

Она медленно провела пальцами по подлокотнику. «Когда ты один, в темноте. И кажется, что никто никогда не подойдёт».

Барс чуть приподнял голову. Волонтёры застыли. Было ясно.

Он слышит её. Он не просто смотрит. Он слушает.

Маша снова протянула руку. На этот раз не для того, чтобы потрогать его. А просто, чтобы он знал, что она рядом.

Она остановилась в нескольких сантиметрах от решётки и сказала. «Я никуда не спешу. Я просто здесь».

Прошла минута. Может, две. И вдруг движение.

Барс поднялся. Его лапы чуть дрожали. Он сделал шаг вперёд.

Потом ещё один. Все, кто был рядом, замерли. Никто не дышал.

Он подошёл вплотную к прутьям и уставился на её руку. В его взгляде была тревога, нерешительность. И что-то ещё.

Словно он боролся с собой. Маша не двигалась, не дёрнула рукой. Только тихо шептала.

«Всё хорошо. Я тебя не обижу». Барс дотронулся до её пальцев носом.

Лёгкое, едва ощутимое касание. Он тут же отдёрнулся, но не ушёл. Он остался.

Маша улыбнулась. «Спасибо тебе», сказала она. «Ты самый смелый, кого я знаю».

И вдруг произошло то, чего никто не ожидал. Барс подошёл ближе. И медленно, осторожно потёрся мордой о её руку.

Один раз. Потом ещё. Словно проверяя, не исчезнет ли она…