* Папа не умер, он под полом, — сказала маленькая девочка, и полиция начала копать…
Его голова была пропитана засохшей кровью, с глубокой вмятиной в виске, очевидный след удара тупым предметом сзади. Сергей вошел и замер, увидев лицо жертвы, искаженное разложением, но все еще узнаваемое. Дмитрий Сидоренко.
Девочка была права, Алексей шагнул вперед, его рука дрожала, пока он делал снимки, борясь с тошнотой. Елена достала небольшой мешочек рядом с телом. Еще одно доказательство — разбитый телефон.
«Отправьте в техотдел, восстановите все», — приказал Сергей, не сводя глаз с трупа. Елена кивнула, тело мертво как минимум 72 часа. Нет следов удерживания.
Смертельный удар в голову соответствует внезапному удару сзади. Кровь сзади и на воротнике указывает, что его атаковали, пока он стоял, затем упал и был упакован. Алексей записывал, то есть Дмитрий даже не успел защититься.
Смерть была быстрой. Елена добавила, нет защитных ран на руках. Левая рука все еще сжата, вероятно, рефлекс в момент потери сознания.
Другой судебный техник, Ярослав Мороз, тихо отогнул остальную часть мешковины. Он вздрогнул, увидев цифровые часы все еще на запястья трупа. Экран был треснут, но стрелки замерли на 2 часа 42 минуты ночи.
«Может быть, это время смерти», — прошептала Елена. Совпадает с записью камеры, на которой видно, как Мария покидает дом с Анной. Сергей повернулся к Алексею.
«Позвони Ирине, скажи ей подготовить обвинительное заключение». «Это очевидное дело об убийстве, обсуждать больше нечего». В центральном изоляторе Мария Сидоренко сидела на узкой металлической койке, с пустым взглядом уставившись в маленькое окно с решеткой.
Когда дверь открылась, вошла Ирина Мартынова, держа в руках толстое дело. «У тебя есть что сказать?», — резко спросила Ирина. «Нет», — ответила Мария, ее голос был пуст.
«Мы вскрыли пол на кухне». Тело Дмитрия было там. Темный тканевый мешок.
Кровь. Удар. Телефон.
Сломанные часы, которые остановились в тот момент, когда ты вывела дочь на улицу. «Нечего добавить?» Мария едва заметно, с горечи усмехнулась. «Наверное, ты рада, что была права?» Ирина наклонилась вперед.
«Мне не нужно быть правой. Мне нужна правда. А тебе нужно решить, ты убийца или жертва?» Мария не ответила.
Она встала и медленно начала шагать по камере. «Не оборачиваясь», — сказала, — «Дмитрий сказал, что уходит от меня. Сказал, что заберет Анну».
Я не могла этого допустить. Ирина сузила глаза. «Ты признаешь, что убила своего мужа?» Мария молчала.
«Ты все спланировала. Притворилось, что уводишь дочь, как алиби. Закупила материалы, чтобы переделать пол в ту же ночь.
Это не было вспышкой ярости. Это было хладнокровное решение. Он свел меня с ума», — прошептала Мария.
«Я чувствовала себя призраком. Если бы я не ударила первой, я бы исчезла». Голос Ирины стал холодным, ты могла развестись с ним.
Могла заявить о нем. Но вместо этого ты выбрала убийство. И закопала его под тем самым полом, где твоя дочь играет каждое утро.
Мария жала кулаки, ее голос стал резким. Я не жалею. В комнате цифровой экспертизы техник Степан Харченко сидел за компьютером, не отрывая взгляда от экрана.
Только что был извлечен короткий видеоклип с поврежденного телефона. Всего 38 секунд, но это была бесценная улика. Сергей и Алексей стояли позади него.
На экране была ночная съемка, вероятно с внутренней камеры, установленной высоко в углу кухни. На видео Дмитрий стоял напротив Марии, держа в руке небольшой чемодан. «Мария, я ухожу.
Мой адвокат свяжется с тобой утром», — ясно сказал он. «Ты никуда не уйдешь», — ответила Мария, ее голос был низким. «Я не хочу, чтобы Анна это видела.
Не усугубляй». Дмитрий отвернулся. Мария подняла предмет, похожий на чугунную сковороду, и сзади бросилась на него.
Видео остановилось в этот самый момент. Голос Степана дрожал, «Это все! Весь клип!» Сергей сжал кулаки. «У нас есть все, что нужно.
Теперь ждем суда». Той ночью Екатерина держала Анну на руках. Ребенок заснул после кошмара, ее волосы были мокрыми от холодного пота.
Екатерина прошептала, «Твой папа будет услышан. А ты, ты снова станешь ребенком. Не свидетелем преступления».
На улице пошел дождь, легкий, но холодный. Под удаленными плитками пол кухни теперь был пуст. Но память о смерти осталась, впиталась в каждый шов, в каждый сантиметр раствора, как последний вздох преданного мужчины.
Официальное предварительное слушание прошло в окружном суде Киева. Внутри воздух был таким тяжелым, что казался удушающим. Марию Сидоренко привели в серой тюремной форме.
Ее волосы больше не были аккуратно уложены, как в первый день. В глазах все еще читался вызов, но также виднелись усталость и напряжение. На противоположной стороне находилась обвинитель Ирина Мартынова.
Лицо острое и холодное, как всегда, сидело рядом с детективом Сергеем Коваленко и следователем Алексеем Морозовым. На скамейках для публики Екатерина, мать жертвы Дмитрия, сидела тихо, сжимая руку своей внучке Анны, которая послушно сидела рядом. Ирина начала спокойно.
«Миссис Мария, сегодня мы даем вам возможность рассказать полную правду. Это ваш последний шанс объяснить свои действия. В противном случае у нас достаточно доказательств, чтобы выдвинуть обвинение в убийстве первой степени».
Мария горько усмехнулась. «Правда? С каких это пор те, кто в наручниках, получают привилегию рассказывать свою версию?» Сергей холодно ответил «С того самого момента, как ты взяла в руки чугунную сковороду и убила своего мужа. С того момента, как ты превратила кухню в могилу для человека, которого твоя дочь называла папой».
Мария бросила взгляд на Екатерину и Анну. В ее глазах что-то промелькнуло, но она быстро вернула себе спокойствие. «Дмитрий не был тем святым, за кого вы его все считаете»…
