Освободившись в обед, Алена решила заглянуть домой и проведать болеющего мужа…
В этот момент телефон Сергея зазвонил. Он раздраженно глянул на экран, но, увидев имя звонившего, побледнел. — «Это из больницы», — прошептал он.
— «Из отделения, где лежала мама». Анна похолодела. Разговор был коротким.
Сергей слушал, не говоря ни слова, только все больше бледнел. — «У мамы второй инсульт», — произнес он, закончив разговор. — «Врачи говорят, состояние критическое».
Он посмотрел на Анну с обвинением. — «Это ты виновата. Ты ее бросила, чтобы примчаться сюда и устроить сцену».
— «Не смей», — тихо, но твердо произнесла Анна. — «Не смей обвинять меня в том, что сделал ты». Она повернулась и вышла из квартиры, впервые за три года чувствуя, что наконец-то видит правду.
Поезд мчался сквозь сумерки, унося Анну обратно в Полтаву. За окном сменялись пейзажи, но она не видела их. Перед глазами стояла сцена в квартире, злое лицо Сергея, растерянный взгляд Ксении.
И новость о втором инсульте свекрови, пронзившая сердце острой болью. Вагон покачивался на стыках рельс, убаюкивая других пассажиров, но Анна не могла сомкнуть глаз. В голове одна за другой проносились мысли — горькие, болезненные, обжигающие своей правдой.
«Три года жизни», — думала она. «Три года я верила в нас, в семью, в любовь. А он все это время…
Как я могла не видеть?» Телефон завибрировал, пришло сообщение от Ольги: «Тамара в реанимации. Врачи не пускают. Жду тебя в больнице».
Анна прикрыла глаза. «Бедная Тамара Николаевна. Она не заслужила такого сына, такого предательства».
Мысль о том, что Сергей хотел отправить мать в пансионат, до сих пор вызывала тошноту. «Как можно так поступить с человеком, который отдал тебе всю свою жизнь?» Когда поезд прибыл на станцию, было уже далеко за полночь.
Городок спал, улицы пустовали. Холодный ветер пронизывал насквозь, но Анна его почти не чувствовала — внутри было гораздо холоднее. Такси довезло ее до больницы за считанные минуты.
В приемном отделении горел тусклый свет, пахло лекарствами и дезинфекцией. Ольга сидела на пластиковом стуле возле кабинета дежурного врача, сгорбившись и обхватив себя руками. «Аннушка», — тихо произнесла она, поднимая усталые глаза.
«Приехала все-таки». Анна опустилась на стул рядом, чувствуя, как силы окончательно покидают ее. «Как она?» — едва слышно спросила она.
Ольга покачала головой. «Врачи ничего толком не говорят. Только что состояние тяжелое, но стабильное.
К ней никого не пускают, но обещали, что утром можно будет ненадолго зайти». «А Сергей?» — спросила Анна, хотя уже знала ответ. «Звонил.
Сказал, что выезжает», — ответила Ольга с горькой усмешкой. «Правда, это было шесть часов назад. Так что, по моим расчетам, должен был уже приехать».
Они сидели в тишине, нарушаемой лишь приглушенными голосами медсестер и писком медицинской аппаратуры из соседних палат. Анна не выдержала первой. Слезы хлынули потоком, сотрясая все тело.
Ольга молча обняла ее за плечи, позволяя выплакаться. «Он… он предал нас обеих», — сквозь рыдания произнесла Анна.
«Все это время… У него другая женщина. Она беременна.
А он… он планировал отдать мать в дом престарелых. Говорил, что она обуза».
Ольга молчала, крепче прижимая Анну к себе. В ее тишине было больше понимания и сочувствия, чем в любых словах утешения. Утром их разбудил шум в коридоре.
Анна с трудом разогнула затекшую шею. Они с Ольгой так и просидели всю ночь на неудобных стульях. В приемное отделение вошел Сергей — отутюженный костюм, идеальная прическа, ни следа усталости или волнения на лице.
Только глаза выдавали напряжение. «Как мама?» — спросил он, не глядя на Анну. «Стабильно тяжелое состояние», — ответила Ольга.
«Обещали пустить в восемь утра, на пять минут». Сергей кивнул и сел на свободный стул напротив, демонстративно уткнувшись в телефон. Тишина между ними троими была осязаемой, густой как туман….
