Освободившись в обед, Алена решила заглянуть домой и проведать болеющего мужа…
«Возражаю», — вмешался Павел Викторович. «У нас есть показания самой Тамары Николаевны, заверенные нотариально, а также медицинское заключение о ее полной дееспособности на момент принятия решения». Анна слушала эту перепалку, чувствуя, как внутри растет гнев.
Как можно так говорить о собственной матери? Как можно называть влиянием то, что Тамара Николаевна просто увидела истинное лицо сына? «Анна Сергеевна», — обратилась к ней судья, — «не могли бы вы объяснить суду, почему Тамара Николаевна решила подарить вам квартиру, а не сыну?» Анна глубоко вдохнула, собираясь с мыслями. «Тамара Николаевна приняла это решение после того, как узнала, что Сергей изменял мне все то время, пока я ухаживала за ней после инсульта. И что он планировал, цитирую, ‘избавиться от двух обуз — меня и свою мать’, отправив ее в пансионат без ее согласия».
В зале повисла тишина. Сергей побледнел и что-то яростно зашептал своему адвокату. «Это клевета!» — вскочил адвокат.
«У истицы нет доказательств подобных заявлений». — «Напротив», — спокойно возразил Павел Викторович, — «у нас есть свидетельские показания Ольги Петровны Соколовой, соседки Тамары Николаевны, которая присутствовала при многих телефонных разговорах между матерью и сыном». Дверь в зал суда неожиданно открылась.
Все обернулись. В дверном проеме показалась инвалидная коляска, которую толкала Ольга. В коляске сидела Тамара Николаевна, похудевшая, но с решительным выражением лица.
«Прошу прощения за опоздание, Ваша честь», — сказала Ольга. «Рейс из Полтавы задержали из-за непогоды». — «Мама?» — выдохнул Сергей, вскакивая с места.
«Что ты здесь делаешь?» — «То, что должна была сделать давно», — твердо ответила Тамара Николаевна. Ее речь все еще была немного затруднена после инсульта, но каждое слово звучало четко. «Исправляю свои ошибки».
Судья, немного растерявшись, разрешила Тамаре Николаевне дать показания. Ольга подкатила коляску к свидетельскому месту. «Тамара Николаевна, вы понимаете, что находитесь под присягой и должны говорить только правду?» — спросила судья.
«Понимаю», — кивнула женщина. «И именно поэтому я здесь. Правда в том, что мой сын, Сергей, которого я любила больше жизни, вырос эгоистом по моей вине.
После смерти мужа я баловала его, потакала всем капризам, закрывала глаза на его поступки». Она перевела взгляд на сына, который сидел, опустив голову. «Когда я заболела, Анна бросила свою карьеру, чтобы ухаживать за мной.
А Сергей даже не приехал навестить меня. Вместо этого он привел в дом другую женщину, пока его жена выхаживала свекровь». Тамара Николаевна повернулась к судье.
«Я переписала квартиру на Анну не потому, что она манипулировала мной, а потому, что хотела восстановить справедливость. Эта девочка потеряла три года жизни с моим сыном и еще полгода, ухаживая за мной. Она заслужила эту квартиру.
А мой сын?» Она замолчала на мгновение, сдерживая слезы. «Мой сын заслужил урок. Возможно, наконец-то поняв, что все в жизни имеет свою цену, он станет лучше.
По крайней мере, я на это надеюсь». В зале воцарилась тишина. Сергей сидел, низко опустив голову.
Его адвокат растерянно перебирал бумаги, не зная, что возразить. «Тамара Николаевна», — наконец спросила судья, — «вы подтверждаете, что находились в полном сознании и действовали по собственной воле, когда принимали решение о дарении квартиры Анне Сергеевне?» — «Полностью подтверждаю», — твердо ответила женщина. «Более того, я хочу заявить, что полностью поддерживаю решение Анны о разводе и считаю претензии сына на компенсацию безосновательными».
После выступления Тамары Николаевны исход дела был предрешен. Суд постановил расторгнуть брак и отклонил встречный иск Сергея о компенсации. Квартира осталась за Анной на законных основаниях.
Когда они вышли из зала, Сергей догнал их в коридоре. «Доволен?» — бросил он Дмитрию. «Отбил мою жену, забрал мое имущество».
«Сергей, хватит», — устало сказала Анна. «Все кончено. Я ничего у тебя не забирала.
Все, что произошло, — результат твоих собственных действий». — «А ты, мама», — повернулся Сергей к Тамаре Николаевне. — «Как ты могла? Родная мать, и предала единственного сына?» — «Не я предала тебя», — тихо ответила Тамара Николаевна.
«А ты предал себя своим эгоизмом. Я люблю тебя, сынок, поэтому и поступила так. Однажды ты поймешь, что это было не из мести, а из любви»…
