Очнувшись в сугробе после аварии, девушка увидела СТРАННУЮ НАДПИСЬ на снегу. А когда пригляделась, ОБОМЛЕЛА от увиденного…

— Гильда, Валерка, дедушка, я рада, что умерла. Она уже не могла открыть глаза, но произнесла это перед тем, как потерять сознание. — Бредит, замерзла, да и шок.

— Помоги-ка уложить ее, малой, — сказал пожилой мужчина. — Я не маленький, дед, ну сколько раз говорить? — возмутился голос мальчика. — Валер, дай-ка лучше тулуп, а то не довезем ее до избушки, — снова сказал мужчина.

— Ну вот, это же Валерка, значит, я умерла, — подумала Ника. Хотя подумала, что голос у деда сильно изменился, да и Гильда не ластилась к ней, как обычно, а Валера не назвала ее Никой, как раньше, но мало ли, какие трансформации происходят на том свете. Полозья санок скрипели по снегу.

И в забытии она восхищалась деликатностью представителей того света, и родных послали встречать, и, видимо, зимы пока сохранили, чтобы не напугать, какой плавный переход на тот свет. Очнулась Вероника в избушке, в печке весело потрескивала огонь, пахло чем-то вкусным, проснулось чувство голода. — Дедушка, снежная женщина проснулась, — закричал детский голос, а потом два любопытных карих глаза уставились на нее.

— Валер, хватит дурака валять, я же тебе говорил, нельзя ее так называть, вот тебе, приятно было бы, если бы тебя так обозвали. Пожилой мужчина был совсем не похож на ее дедушку, да и мальчик Валера выглядел иначе, чем друг детства. Вероника бросила взгляд на собаку, лежавшую у камины.

Пес благородной дворянской породы был серым и крупным, но на этом его сходство с Гильдой заканчивалось. — Вы как? — мягко спросил пожилой мужчина. — Пока не знаю, но получается жива.

Вероника удивилась тому, как слабо прозвучал ее голос. — Что ж, будет получше. Точно сказать не могу, но вы либо принимали сильное лекарство, либо чем-то отравились.

Хорошо, что я в травках разбираюсь. Токсины постепенно выйдут. Меня зовут Егор Артемович, я бывший егерь.

Это Валера. А там за печкой отец моего внука, Роман. Он показал на блондина с равнодушным лицом в инвалидной коляске и шепотом добавил.

Мать-то Валерки еще при родах умерла, а зять его, браконьеры, подстрелили. Вряд ли будет ходить, но он человек хороший. — А вас как зовут? — спросил мальчуган.

— Вероника. — улыбнулась она. — Вы красивая.

Не обидели, что я назвал вас снежной, просто у вас волосы такие белые, будто вы снежная королева. Ну, хорошая, конечно, и глаза голубые, тараторил Валера. А моя мама тоже была красивой.

Дед не успевал остановить внука. Тот притащил альбом с фотографиями и показал Веронике снимок женщины с медными волосами и карими глазами. — Да, очень красивая у тебя мама.

— И ты на нее похож, — согласилась Ника. — А мы бы вас вряд ли нашли, но вот пушок почуял. Он сообразительный.

Мы его с дедом в лесу спасли. Кто-то его к дереву привязал. Он был как скелет, а теперь хорошенький.

Я его очень люблю, — сообщил Валера. — Ну все, хватит, — замучил уже Веронику, — пора и чей знать. Тебе ведь скоро девять лет, а все как маленький.

Укорил дед, но сказал это с большой любовью. — Да что вы, — Валера очень интересно рассказывает. — У меня тоже в детстве собака была, овчарка, и я их очень люблю, — рассказала Вероника.

— Но все равно, вам поесть нужно и поспать потом, иначе как восстановиться-то. Дед принес железную миску ароматного варева. Ника еле съела пару ложек.

— Ну вот, а я думала, что голодна, — расстроилась она. — Ничего, постепенно все образуется. Как говорят, были бы кости, мясо нарастет, — улыбнулся Егор Артемович.

— Точно, и мой дедушка так говорил, — обрадовал Ника. И сделала пару глотков какой-то ароматной жидкости из протянутого ей тормоза. Она была такой терпкой, что ей стало не по себе.

Вероника замотала головой. — Да, знаю, продирает, но вы же хотите жить, верно? — Да. Егор Артемович попросил сделать еще глоток.

Вероника знала, что хочет, иначе она бы просто не смогла держаться так долго после аварии. Подумала об этом и провалилась в забытье. Так прошла неделя.

У Ники начало проясняться в голове, и она стала беспокоиться. Андрей, наверное, с ума сходит, но сотового телефона в избушке не было, только рации для перекличек с местными. Пожилой Игорь пообещал, что когда пройдут сильные заносы, сообщит, что она жива.

Теперь Вероника знала. Ей не казалось, что она увидела надписи детских следов. Ее и правда нашел маленький Валера.

Увидел, как машина кувыркается, и побежал посмотреть, не нужна ли помощь. — Добрый он у меня, а ведь сильно рисковал, — вздохнул Егор Артемович. В АЦА пошел.

— Ромка вот тоже, схлестнулся с браконьерами и получил пулю. А я говорил, не надо связываться, лучше бы просто нашел другую работу. — Пап, ну ты так это говоришь, будто она в чем-то виновата.

Роман редко вступал в беседы. Обычно просто что-то мастерил в задумчивости, но, видно, ему не понравилось, что тесть выставляет его страдальцем. — А, очнулся Ромка.

Вы не удивляетесь, что он меня отцом называет, сам-то он детдомовский, так что я ему и правда вместо папы, и Ромка мне сын, — прослезился Егор Артемович. — А вы, случайно, не можете помочь Валере подтянуть язык? Вы ему нравитесь, а вот учительница у них по этому предмету какая-то неприятная, считает Валеру глупым. Раньше хоть тройки носил, теперь вообще двойки, — сказал Рома, чтобы перевести тему семейных страданий, о которых слишком уж много рассказывал Егор Артемович…