Немецкая овчарка не покидала гроб девочки. Когда люди увидели, что она прятала под собой, ОЦЕПЕНЕЛИ…..

Идея публичной демонстрации медицинских проблем его дочери вызывала у Романа глубокий дискомфорт. Оксана всегда яростно оберегала частную жизнь Софии, но, столкнувшись с альтернативой отказа ей в потенциально изменяющей жизнь медицинской помощи, он неохотно согласился. Недели, предшествовавшие выпускной церемонии К-9 Дакоты, были наполнены подготовкой.

Местные новостные агентства подхватили историю о спасенной собаке, подвергшейся жестокому обращению, которая стала преданным служебным для ребенка с эпилепсией, и перспективной полицейской собакой К-9. София дала интервью школьной газете, с гордостью объяснив, как Дакота может чувствовать запах приступов до того, как они произойдут. Офицер Лозовой договорился о том, чтобы София вручила Дакоте его официальный жилет К-9 во время церемонии, что заставляло ее практиковать свою роль каждый вечер перед сном.

День церемонии выдался ясным и солнечным. Учебное поле полицейского управления было преобразовано рядами складных стульев, подиумом, украшенным украинским флагом и демонстрационным столом с фотографиями выпускающихся команд К-9. София надела свое любимое синее платье с вышитыми ромашками вдоль подола.

Ее волосы были тщательно заплетены соседкой пани Оленой. Дакота был профессионально ухожен, его шерсть сверкала в утреннем солнечном свете, когда офицер Лозовой проводил его через заключительные тренировочные забеги. Церемония началась с приветственного слова начальника, за которым последовала демонстрация специализированных навыков каждой выпускающейся собаки.

Когда настала очередь Дакоты, он выступил безупречно, обнаружив спрятанные учебные предметы и отреагировав на команды офицера Лозового с точностью, вызвавшей благодарные аплодисменты публике. Роман сидел в первом ряду рядом с Софией, его грудь сжималась от противоречивых эмоций, гордости за достижение Дакоты и беспокойство по поводу призыва к сбору средств, который последует. Когда демонстрация Дакоты завершилась, офицер Лозовой вызвал Софию в зону презентации.

Она осторожно пошла вперед, неся специально подобранный жилет К-9 с вышитой надписью «Дакота» рядом с полицейским знаком. В зале воцарилась тишина, когда маленькая девочка торжественно вручила жилет офицеру Лозовому, который помог ей надеть его на Дакоту. Овчарка стояла совершенно неподвижно, его поза каким-то образом передавала достоинство, несмотря на вспышки камер и бормотание толпы.

«А теперь», — объявил офицер Лозовой, — «Дакота хотел бы продемонстрировать свой самый важный навык, тот, который вдохновил наш департамент принять его в нашу программу К-9. Это был момент, который они запланировали. Дакота должен был продемонстрировать предупреждение о приступе с участием волонтера, демонстрируя способность, которая сделала его исключительным».

Но когда София повернулась, чтобы вернуться на свое место, Дакота вдруг напрягся, его внимание было приковано к ней с интенсивностью, которую Роман сразу узнал. «София, ложись!» — крикнул Роман, поднимаясь со стула, но было уже слишком поздно. На глазах у сотен свидетелей тело Софии напряглось, ее глаза закатились, и она упала на травяное поле.

Дакота, не дожидаясь команды, бросился вперед, подставив себя под падающее тело Софии, и подал специальный сигнал, который он разработал для ее самых тяжелых приступов. Демонстрация стала ужасающе реальной. Последовал шквал действий.

Офицер Лозовой вызывал скорую помощь в качестве меры предосторожности. Роман дрожащими руками давал Софии экстренное лекарство, Дакота отказывался покидать ее, даже когда прибыл медицинский персонал. Приступ не поддавался первоначальному спасательному лекарству, продолжаясь с такой интенсивностью, что губы Софии посинели.

Нужно срочно транспортировать, эффективно решила старшая медсестра, перекладывая Софию на каталку. Ривненская городская больница в 7 минутах езды. Когда Софию загружали в машину скорой помощи, Дакота попытался последовать за ней, вырываясь из рук офицера Лозового.

Тревога овчарки была ощутима, его предупреждающий лай продолжался даже после того, как двери скорой помощи закрылись. В этот момент Роман принял решение за доли секунды. «Пусть он едет», — сказал он офицеру Лозовому, уже забираясь в машину скорой помощи.

«Он ей нужен». Торжественную кинологическую жилетку спешно сняли, когда Дакота запрыгнул в машину скорой помощи, сразу же устроившись как можно ближе к Софии, насколько позволяли фельдшеры. Он на протяжении всей бешеной поездки в Ривненскую городскую больницу, пока приступ Софии продолжался дольше 15-минутной отметки, что составляло эпилептический статус.

Но Дакота сохранял бдительное внимание, время от времени устанавливая зрительный контакт с Романом, словно сообщая общую обеспокоенность. Они прибыли в больницу и обнаружили, что отделение неотложной помощи уже оповещено об их ситуации. Доктор Марк Петренко, лечащий врач, едва взглянул на Дакоту, когда Софию перевели в смотровую.

«Никаких собак в приемном отделении», — твердо заявил он, указывая на зал ожидания. «Больничная политика», — начал протестовать Роман, но вмешалась медсестра, признав особую роль Дакоты. «Он ее собака», — предупреждающий о приступах доктор Петренко.

«Нам было дано указание создать условия для служебных животных». С явной неохотой Петренко разрешил Дакоте остаться, хотя и настоял на том, чтобы собака находилась в дальней части смотровой. Пока медицинская команда работала над стабилизацией состояния Софии, чей приступ наконец начал стихать под воздействием более сильных лекарств, Роман обнаружил, что внимательно наблюдает за Дакотой.

Поведение овчарки изменилось с тревожного на настороженное, его глаза не отрывались от лица Софии. Никто из них в тот хаотичный момент не осознавал, что этот приступ ознаменовал начало самой сложной главы в их путешествии, которая испытает границы современной медицины, откроет неожиданные связи и в конечном итоге продемонстрирует необычайную связь между сломленной девочкой и собакой, которая отказалась ее отпустить. Флуоресцентные лампы отделения неотложной помощи Ривненской городской больницы отбрасывали резкие тени на бледное лицо Софии, пока медицинская команда работала над стабилизацией ее состояния.

Доктор Марк Петренко двигался с клинической эффективностью, выкрикивая приказы о дозировках лекарств и диагностических тестах, едва замечая присутствие Романа. Через 6 часов после поступления приступы Софии наконец прекратились, но она оставалась без сознания, ее маленькое тело было подключено к тревожному набору оборудования для мониторинга. «Мы ввели три дозы противосудорожных препаратов», — объяснил доктор Петренко, просматривая графики, не глядя в глаза.

«Приступ прекратился, но она не приходит в сознание с той скоростью, которую мы ожидали. Нам нужно сделать ЭЭГ, чтобы оценить мозговую активность и проверить наличие потенциальных повреждений от длительного приступа». Роман стоял у кровати дочери, одна рука защитно лежала рядом с ее рукой, другая рассеянно поглаживала голову Дакоты.

Овчарка сохраняла спокойное, бдительное присутствие на протяжении всей чрезвычайной ситуации. Его поведение было безупречным, несмотря на хаотичную обстановку. «Это не первый ее серьезный приступ», — объяснил Роман.

«Время ее восстановления варьируется, но обычно она начинает реагировать в течение нескольких часов». Выражение лица доктора Петренко оставалось бесстрастным, когда он делал очередную запись в карте Софии. Мистер Коваленко, эпилептический статус, приступы, продолжающиеся более 30 минут, могут вызвать значительные неврологические повреждения.

У вашей дочери приступ длился почти 45 минут, прежде чем мы добились контроля. Нам нужно подготовиться к тому, что этот эпизод качественно отличается от ее предыдущего опыта. Прямота оценки Петренко поразила Романа как физический удар.

Он взглянул на Дакоту, черпая силу из устойчивого присутствия собаки. «Доктор Шевченко наблюдает за ее эпилепсией с трех лет. Я хотел бы, чтобы с ней проконсультировались по ее случаю.

«Доктор Шевченко находится за городом на конференции», — пренебрежительно ответил Петренко. «Я ознакомился с ее записями и вполне способен справиться с ее лечением. Теперь мне нужно проверить других пациентов.

Медсестра скоро придет, чтобы забрать ее на ЭЭГ». Когда Петренко вышел из комнаты, Роман заметил, что внимание Дакоты переключилось с Софии на врача. Поза овчарки слегка изменилась, когда он следил за движением Петренко.

Это была та же настороженность, которую он проявлял, когда сталкивался с чем-то потенциально угрожающим во время своей кинологической подготовки. Не агрессия, а повышенная осведомленность. Последовавшие часы слились в туман диагности

ческих тестов, тихих консультаций в коридорах, находящихся за пределами слышимости Романа, и постоянного тревожного писка оборудования для мониторинга. Дакота оставался непоколебимым стражем, ему разрешили оставаться рядом с Софией благодаря его официальному статусу К-9 и вмешательству сочувствующей медсестры, которая принесла ему воды и устроила небольшую кровать рядом с Софией. Вскоре после полуночи Роман беспокойно задремал в неудобном кресле для посетителей, но был разбужен тихим скулением Дакоты. Овчарка встала на ноги, ее внимание было сосредоточено на Софии.

Роман немедленно проверил мониторы, которые не показывали никаких изменений, затем изучил лицо дочери. Ее цвет казался другим, легкий сероватый оттенок под бледностью. «Медсестра!» — Роман вызвал, неоднократно нажимая кнопку вызова.

«Что-то не так, пожалуйста, кто-нибудь проверьте ее!» Ночная медсестра быстро прибыла, оценила жизненные показатели Софии и немедленно вызвала дежурного врача. В течение нескольких минут комната наполнилась медицинским персоналом. Роман оказался прижат к стене, Дакота рядом с ним, пока врачи отдавали стремительные приказы.

Сигналы тревоги монитора начали звучать в диссонирующем хоре, когда уровень кислорода в крови Софии резко упал. «Дыхательная остановка!» — кто-то выкрикнул, начиная протокол реанимации. Роман в ужасе наблюдал, как вставляют дыхательную трубку в горло его дочери, присоединяя ее к аппарату искусственной вентиляции легких, который начал ритмичную работу дыхания за нее.

Врач, которого он раньше не видел, ночной дежурный, провел быстрый неврологический осмотр, посветив фонариком в нереагирующие глаза Софии и проверив ее рефлексы, но вызвал доктора Петренко, лечащего врача, проинструктировал медсестру. Он следит за этим случаем и хотел, чтобы его уведомили о любых изменениях. Через 20 мучительных минут прибыл Петренко, его хирургический костюм выглядел свежепереодетым, несмотря на поздний час.

Он ознакомился с новыми результатами анализов с лечащим врачом тихим голосом, прежде чем подойти к Роману. «Мистер Коваленко, состояние вашей дочери значительно ухудшилось», — заявил Петренко. ЭЭГ показывает минимальную мозговую активность, и теперь ей требуется поддержка аппарата искусственной вентиляции легких…