Немецкая овчарка не отходила от гроба — а потом начала лаять, от увиденного через минуту, все начали кричать…

Некоторые заходили на минуту, чтобы посидеть рядом с Рексом. Атмосфера в участке изменилась. Это уже не было просто дело о погибшем офицере.

Это стало личным для всех. А потом пришла Анна. В ее руках все еще было то самое письмо, сжатое до складок.

Она села рядом с Рексом и долго не могла заговорить. Просто смотрела на него, как будто впервые увидела не собаку, а того, кто нес в себе частицу ее мужа. «Ты знал!», прошептала она наконец.

«Он доверил тебя ей». Рекс медленно повернулся к ней и положил морду на ее колени. Она протянула руку, погладила его по голове.

Он не шевельнулся, только прикрыл глаза. В этот момент между ними возникла тишина, но не пустая. Наполненная.

Анна посмотрела на щенка, а потом, не отрывая взгляда, произнесла. «Она будет знать, кто ты был. И кем был ее отец».

И в этот момент каждый, кто был в том кабинете, понял. У этой девочки, пусть и крошечной, уже была семья. Семья, которую оставил ей отец в лице своего самого верного друга.

Позже вечером Борис, стоя у окна, читал оставшиеся строки письма. В нем Даниил писал. «Я знал, что не вернусь.

В ту ночь я чувствовал, как все уходит. Но я держался, пока мог. И Рекс… Он не ушел.

Он согревал меня, лизал лицо, пытался поднять. Но он понял. Тогда я просто прижал ее к груди и прошептал ему.

Охраняй. Он понял. Он всегда понимал».

Борис закрыл глаза и сжал письмо. Ему вдруг захотелось поверить, что душа Даниила еще здесь, рядом. Что он видит, как Рекс сидит на страже, как его дочь спит под одеялом, как жена улыбается сквозь слезы.

На следующее утро департамент собрался на срочное заседание. Вопрос был один. Что делать с щенком? Ответ был очевиден.

«Она остается с Анной», сказал Борис. «И с Рексом. Это не обсуждается».

Никто не возразил. Ни один голос не прозвучал против. Потому что все знали…