Немецкая овчарка не отходила от гроба — а потом начала лаять, от увиденного через минуту, все начали кричать…

Даже самые стойкие начали ощущать, что происходящее – не просто проявление горя. Офицер Борис, старый друг Даниила и бывший наставник Рекса, поднялся со своего места. Он медленно подошел к собаке, осторожно опустился на колени и протянул руку.

«Спокойно, парень», – прошептал он, кладя ладонь на загривок пса. Но Рекс даже не обернулся. Его тело дрожало от напряжения, глаза продолжали буравить гроб.

Внезапно он снова залаял. Громко, коротко, прямо у основания крышки. Затем начал кружить вокруг гроба, водя носом вдоль его швов, фыркая и поскуливая.

И снова остановился в той же точке, где лаять начал впервые. Борис нахмурился. Что-то было не так.

Очень не так. «Стой!», – сказал он вслух и приложил ухо к поверхности гроба. Все замерли.

Воздух в зале, казалось, сгустился от напряжения. Тишина. Но… нет.

Борис резко отпрянул, глаза расширились. «Я… я что-то слышал», – выдохнул он. «Что вы сказали?», – спросила вдова, вставая.

В ее голосе дрожала надежда, перемешанная со страхом. «Там… кто-то… или что-то… внутри», – сказал Борис, оборачиваясь к директору похоронного дома. «Откройте гроб! Сейчас же!» «Простите, но…», – начал директор.

«Я сказал, откройте!» Голос Бориса стал жестким, командным. Он офицер. Он не спорит.

Он приказывает. Рекс снова зарычал и ткнулся носом в крышку. Люди в зале зашептались громче.

Кто-то вскрикнул. Несколько человек встали с мест. Под натиском давления и с трясущимися руками директор подошел к гробу и начал осторожно поднимать крышку.

Петли скрипнули. Зал затих. Даже дыхание словно замерло в воздухе.

И тут… шорох. Маленькое существо, скрученное в складках погон и формы офицера, зашевелилось. Это был крошечный мокрый щенок, едва родившийся…