* Не выдержав похорон жены, мужчина поспешил уйти раньше с кладбища. А на выходе встретил девочку попрошайку и кинул ей последние карманные деньги. Развернувшись к машине, он услышал за спиной: «Дядь, да жива твоя жена. Но лучше тебе от этого не станет. Иди за мной…»…

В голове стучала одна мысль — «Жива!» «Жива!» «Но как это возможно?» «Может, он действительно сходит с ума от горя?» «Может, это галлюцинация?» Девочка шла быстро, уверенно, явно зная дорогу. Ее ноги в стоптанных кроссовках ловко перешагивали через ямы и корни деревьев. Алексей едва поспевал за ней, все еще не веря услышанному.

«Жива?» «Как жива?» «Он же сам видел изуродованное тело в морге, опознал по кольцу и документам, был на похоронах, собственными глазами видел гроб, опускающийся в могилу. Стой!» — позвал он, когда они углубились в лес. — Постой, объясни, что ты имела в виду.

Девочка обернулась, не замедляя шага. Объясню, когда дойдем. Здесь небезопасно разговаривать.

Слишком много любопытных ушей поблизости. Каких ушей? Алексей оглянулся. В лесу не было ни души, разных.

Некоторые люди очень не хотят, чтобы правда всплыла наружу. А на кладбище всегда кто-то есть рабочий, посетители случайные прохожие. Они свернули с главной тропинки на едва заметную дорожку, заросшую травой.

Алексей вдруг понял, что не знает, куда идет, и это его встревожило. — Слушай, как тебя зовут? — спросил он, надеясь хоть немного разрядить обстановку. — Катя, — коротко ответила девочка.

— Катя Иванова. Катя, я не понимаю, что происходит. — Ты же просто… Он запнулся, не зная, как деликатно назвать ее занятие.

— Попрошайка? — усмехнулась девочка. — Да, иногда приходится просить денег. — Но я не обычная попрошайка, дядя Алексей.

Я многое вижу и слышу. Откуда ты знаешь мое имя? Слышала на кладбище, Алексей, Леша, когда люди с тобой говорили. И потом я уже три дня наблюдаю за твоей женой.

Наблюдаешь? Как? Зачем? Катя остановилась и повернулась к нему. В ее глазах была не детская серьезность, какая-то взрослая усталость. Дядя Алексей я знаю гораздо больше, чем хотелось бы девочке моего возраста.

Моя мама, Анна Иванова, работает техничкой в больнице номер три. Она убирает там уже пять лет, знает все закоулки. А я иногда ей помогаю после школы, выношу мусор, протираю полы в коридорах.

В какой больнице? В той, что за этим лесом. Городская больница номер три. Там большое реанимационное отделение, где лежат люди в коме и те, кто получил серьезные травмы.

И среди них есть одна женщина. Она поступила в понедельник, и я ее увидела. Сердце Алексея забилось чаще.

Какая женщина? Расскажи подробнее. Красивая, лет тридцати. Точно, как на фотографии у могилы.

Светлые волосы до плеч. Лежит в седьмой палате реанимации уже четыре дня. А вчера я случайно услышал разговор двух медсестер.

Они говорили, что эта пациентка лежит под чужими документами. Что именно они говорили? Одна сказала другой, это из седьмой палаты не Елена Петрова, как в карте написано. Доктор Орлов привез ее.

Сказал родственники не хотят огласки, семейные проблемы. А вторая ответила, да уж, проблемы так проблемы. Слышала, что дело в каком-то наследстве.

Алексей почувствовал, как земля снова уходит из-под ног, но теперь по другой причине. Орлов – это же Павел Орлов, двоюродный брат Ольги. Неужели это возможно? Неужели его жена жива? Ты уверена в том, что слышала? Да, уверена.

У меня хороший слух, и я не привыкла выдумывать. А когда я потом увидела фотографию на кладбище, которую сегодня там ставили, поняла, это та же самая женщина. Только на фотографии она улыбается, а в больнице лежит без сознания.

Они вышли на дорогу. Впереди показалось серое здание больницы, типичная советская постройка 70-х годов, длинная, приземистая, со множеством окон. Алексей остановился, пытаясь осмыслить услышанное.

Катя, если ты говоришь правду, то это значит. Это значит, что тебя обманули, закончила девочка. Твою жену не хоронили.

В том гробу лежит кто-то другой. А сама она лежит в больничной палате под чужим именем, и родственники делают вид, что она мертва. Но зачем? Зачем им это нужно? Катя пожала плечами.

Не знаю точно. Но если подумать. Когда людям выгодно, чтобы кто-то считался мертвым? Обычно, когда речь идет о деньгах.

Или что-то в этом роде. Алексей вспомнил недавнюю смерть деда Николая и тот факт, что Ольга была его любимой внучкой. Вспомнил слова Марии на кладбище «Прости нас всех».

Вспомнил, как родственники быстро взяли на себя все хлопоты с похоронами, как настаивали на закрытом гробе. Дед Николай прошептал он. Ольга рассказывала, что он составил завещание, по которому она была единственной наследницей.

А если она умрет, то наследство переходит к остальным родственникам. Так решил дед. Вот видишь, сам додумался, кивнула Катя.

А теперь пошли. Нужно посмотреть на эту женщину, чтобы ты убедился собственными глазами. А как мы попадем в реанимацию? Туда посторонних не пускают.

Не пускают незнакомых взрослых. А меня там знают дочку-уборщице, иногда помогает с уборкой. Скажу, что привела знакомого к маме.

Главное, ведите себя естественно и не привлекайте внимания. Больница встретила их запахом хлорки и лекарств, смешанным с ароматом больничной еды. В холле толпились люди, кто-то ждал приема, кто-то нервно ходил, кто-то тихо горевал, получив плохие новости.

Обычная картина для любой городской больницы в будний день. Катя уверенно прошла мимо регистратуры, помахав рукой пожилому охраннику. Дядя Паша к маме иду.

Анна Иванова, третий этаж, техничка. Охранник кивнул, даже не поднимая головы от газеты. Видимо, появление Кати здесь было настолько привычным, что никого не удивляло.

Мама работает на третьем этаже, объяснила Катя, ведя Алексея к лестнице. Реанимация в восточном крыле. Но туда просто так не пройти, конечно.

Сначала поговорим с мамой. На третьем этаже пахло еще сильнее здесь к запахам хлорки и лекарств добавился характерный больничный дух, который невозможно спутать ни с чем. Их встретила невысокая женщина лет 50-ти в синем рабочем халате, толкающая тележку с уборочным инвентарем.

Лицо у нее было усталое, но добрые глаза оживились при виде дочери. «Катюша, ты чего так рано сегодня?» Удивилась она. «Обычно после школы приходишь, а сейчас еще только три часа дня.

И кто это с тобой? Мам, это дядя Алексей». «Ему нужна помощь», – серьезно ответила девочка. Женщина очевидно, Анна Иванова, внимательно посмотрела на Алексея.

Ее взгляд был добрым, но настороженным. Материнский инстинкт подсказывал ей, что что-то здесь не так. «Анна, здравствуйте, я Алексей», – сказал он, стараясь говорить как можно спокойнее.

«Ваша дочь говорит, что в реанимации лежит женщина под чужими документами. Есть основания полагать, что это». «Моя жена…» «Ой, да что ты такое говоришь, Катя!», – всплеснула руками Анна.

«Что за выдумки в голову лезут? Мам, это не выдумки», – настойчиво возразила Катя. «Я же сама слышала, как медсестры говорили про женщину из седьмой палаты. И я видела ее своими глазами точно такая же, как на фотографии из кладбища».

Анна побледнела и нервно оглянулась по сторонам. «Катя! Мы же договорились, что ты больше не будешь шастать по кладбищам, и что будешь молчать о том, что случайно услышала». «Мам, а если это действительно жена дяди Алексея?» «Если ее специально сюда положили под чужим именем, чтобы все думали, что она мертва».

Алексей подошел ближе. «Анна, я понимаю, что это звучит невероятно. Но моя жена погибла в аварии именно в понедельник.

Если есть хотя бы малейший шанс, что она жива. Прошу вас, помогите мне». Как записана пациентка по документам? Анна замялась, потом тяжело вздохнула.

Елена Петровна Иванова, 30 лет. Поступила в понедельник с тяжелой черепно-мозговой травмой после автоаварии. Состояние очень тяжелое, кома.

Документы оформлял врач Орлов, сказал дальняя родственница, но семья просит не разглашать информацию. Орлов. Повторил Алексей, чувству, как кровь стынет в жилах.

Павел Иванович Орлов? Да, именно так его зовут. А вы его знаете? Это двоюродный брат моей жены. Он был на ее похоронах.

Алексей вспомнил высокого лысоватого мужчину с золотыми зубами, который выражал ему соболезнования. «Высокий, лысоватый, золотые коронки во рту, точно он». «Работает врачом-терапевтом, это он», прошептал Алексей.

«Анна, умоляю, дайте мне посмотреть на эту женщину». «Я никому ничего не скажу, не подведу вас». Анна посмотрела на Катю, потом на Алексея.

В ее глазах боролись сострадание и страх за свою работу. «Понимаете, если это всплывет, меня немедленно уволят». «А работа мне очень нужна, дочь одна поднимаю, мужа давно нет».

«Образования нет, даю честное слово, никто никогда не узнает, что вы мне помогли», поклялся Алексей. Просто один взгляд. «Если это не она, уйду и забуду обо всем.

А если это она, тогда найду другой способ ей помочь, не компрометируя вас». Анна еще немного поколебалась, изучая искреннее лицо Алексея. «Хорошо», – тихо сказала она.

Но очень быстро и осторожно. Сейчас время обеда, большинство врачей в столовой. В реанимации только дежурная медсестра, но она в ординаторской отчеты заполняет…