Не ходи на похороны своего мужа. Лучше зайди в дом своей сестры! Такое письмо я получила в день прощания с Павлом. Я подумала, что это злая шутка, но всё же решила зайти к сестре, потому что у меня был ключ. Но когда я открыла дверь, оцепенела от увиденного…

О том, как красиво все было организовано, как много людей пришло проститься с Павлом, как все спрашивали обо мне. Она говорила, что мать Павла очень расстроилась моим отсутствием. Что брат Павла злился и говорил, что это неуважение к памяти покойного.

Что друзья не понимали, что могло случиться. «Марина, ты должна им объяснить», — говорила Ирина. «Позвонить, извиниться.

Сказать, что тебе стало плохо, что ты была в шоке. Они поймут». Я кивала, и думала о том, как хорошо она играет свою роль.

Заботливая сестра, которая переживает за репутацию вдовы. Никто не заподозрит, что она спала с покойным в то время, как его хоронили. Когда Ирина ушла, я заперла дверь и села писать список.

Список всего, что мне нужно выяснить. Список вопросов, на которые нужно найти ответы. Как долго Павел и Ирина вместе? Кто еще знает, что Павел жив? Как они организовали поддельную смерть? Зачем им это нужно? Что они планируют делать дальше? И самый главный вопрос, что мне делать с этим знанием? Я могла пойти в милицию и рассказать все.

Но кто мне поверит? Скажут, что я сошла с ума от горя, что мне привиделось. А если Павел действительно подкупил врачей, то у него есть официальное свидетельство о смерти. Есть документы, есть свидетели.

Я могла вернуться к дому Ирины и устроить скандал. Ворваться туда, когда они вместе, и потребовать объяснений. Но что это даст? Они просто скажут, что я сумасшедшая.

Или я могла притвориться, что ничего не знаю. Продолжать играть роль убитой горем вдовы и тихо собирать доказательства. Выяснить всю правду, а потом ударить так, чтобы они не смогли отвертеться.

Последний вариант казался самым разумным. Я спрятала письмо в шкатулку с украшениями и легла спать. Но сон не шел.

Я лежала в темноте и думала о том, что завтра начнется новая жизнь. Жизнь, в которой я буду притворяться, что не знаю правды. Жизнь, в которой я буду планировать месть.

Утром мне позвонила мать Павла. Голос у нее был холодный, обиженный. Она говорила, что не понимает, как я могла не прийти на похороны собственного мужа.

Что это позор для всей семьи. Что люди говорят разные вещи. Я извинилась.

Сказала, что мне стало плохо, что я потеряла сознание, и очнулась только вечером. Сказала, что сама себе не прощу этого. Она немного смягчилась.

Сказала, что понимает мое горе, но что нужно было предупредить. Что она волновалась, думала, что со мной что-то случилось. Мы договорились встретиться, на следующий день.

Она хотела передать мне вещи Павла из больницы и обсудить наследство. После разговора с ней позвонил брат Павла. Потом друзья.

Все говорили одно и то же, что понимают мое горе, но что мое поведение было странным. Все требовали объяснений. Я объясняла.

Извинялась. Играла роль женщины, которая чуть не сошла с ума от потери мужа. И с каждым разговором, я все больше убеждалась, что Павел мертв только для меня.

Для всех остальных, он действительно умер и похоронен. Значит, план был продуман до мелочей. Днем я пошла на кладбище.

Хотела посмотреть на могилу, которую вчера копали для пустого гроба. Могила была свежая, земля еще не осела. На холмике лежали венки и цветы.

На временной табличке было написано «Павел Сергеевич Морозов, 1978-2023. Любящий муж и сын». Я стояла у этой могилы и думала о том, что под землей лежит пустой гроб.

Или гроб с чужим телом. А мой муж в это время пьет кофе на кухне у моей сестры. Рядом с могилой стояла пожилая женщина с цветами.

Она посмотрела на меня и покачала головой. «Вы, наверное, жена?» Спросила она. «Вчера вас не было на похоронах».

Люди говорили разное. Я кивнула. «Понимаю», сказала женщина.

«Тяжело терять мужа в таком возрасте». Мой тоже рано ушел. Но на похороны нужно было прийти.

Для людей, для памяти. Она положила цветы на соседнюю могилу и ушла. Я осталась одна.

Стояла у поддельной могилы своего живого мужа и пыталась понять, что чувствую. Злость? Боль? Облегчение? Наверное, все сразу. Вечером я сидела дома и думала о завтрашнем дне.

О том, что нужно будет встретиться с матерью Павла, получить его вещи, обсудить наследство. Притворяться, что горюю. Играть роль вдовы.

А Павел в это время будет жить новой жизнью с Ириной. Свободной, счастливой, избавленной от надоевшей жены. Но он не знает, что я знаю правду.

И это мое единственное преимущество. Я проснулась на следующее утро, на полу в прихожей. Шея болела, спина ныла, а в голове стучало как молотком.

Первые секунды я не помнила, где я, и что случилось. Потом все вернулось, письмо, дом Ирины, Павел за кухонным столом. Живой Павел.

Я встала, поправила черное платье, которое так и не сняла, и посмотрела на часы. Половина седьмого утра. Через три часа мне нужно было быть у матери Павла, забирать его вещи из больницы и обсуждать наследство.

Я пошла в ванную. Посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась. Красные глаза, размазанная тушь, волосы как после урагана.

Так выглядит женщина, которая потеряла мужа. Идеальный образ для того, что мне предстояло делать. Потому что я решила играть.

Не знаю, когда именно это решение созрело в моей голове. Может быть ночью, когда я лежала на полу и думала о том, что делать дальше. Может быть утром, когда увидела свое отражение.

Но я точно знала, я не буду сразу бежать к Павлу и Ирине с криками и обвинениями. Я буду играть роль убитой горем вдовы. Буду собирать информацию.

Выясню, зачем им понадобился этот спектакль. А потом ударю так, чтобы они не смогли оправиться. Я приняла душ, накрасилась, но не слишком, нужно было выглядеть бледной и измученной.

Надела другое черное платье, более строгое. Взяла сумочку, в которой лежало то самое письмо, и поехала к матери Павла. Валентина Петровна жила в старом доме в центре города.

Дом, где вырос Павел, где он провел детство и юность. Я была там много раз, но сегодня все казалось другим. Каждая фотография на стенах, каждая вещь напоминала о человеке, который обманул меня так жестоко.

Валентина Петровна встретила меня у порога. Она была в черном, волосы аккуратно уложены, лицо строгое. Но когда увидела меня, ее выражение смягчилось.

Она обняла меня, и сказала, что понимает мое горе. Что сама еле держится после потери сына. Что мы должны поддерживать друг друга, в это трудное время.

Я позволила себе заплакать. Не пришлось даже притворяться, слезы текли сами. Только плакала я не о смерти Павла, а о смерти своей прежней жизни.

Мы сели в гостиной, и Валентина Петровна начала рассказывать о вчерашних похоронах. О том, как много людей пришло проститься с Павлом. О том, как красиво все было организовано.

О том, как все спрашивали обо мне. Она говорила, что понимает, мне было тяжело. Что потеря мужа в таком возрасте, это страшный удар.

Но что люди ждали объяснений. Что нужно было хотя бы предупредить. Я извинялась.

Говорила, что не помню, что со мной было. Что очнулась только вечером и поняла, что пропустила самое важное в своей жизни. Валентина Петровна принесла коробку с вещами Павла из больницы.

Его часы, кольцо, кошелек, телефон. Я взяла телефон и включила его. Последние сообщения были от меня, я писала ему в день смерти.

Спрашивала, как он себя чувствует. Он не отвечал. Теперь я понимала почему.

Валентина Петровна достала папку с документами. Завещание, страховка, банковские счета. Она объясняла, что нужно будет оформить, какие справки получить, каким юристам обратиться.

Я слушала и кивала, а сама думала о том, что все эти бумаги – часть спектакля. Что где-то есть другие документы, настоящие, которые показывают, куда на самом деле уходят деньги. Потом приехал брат Павла, Сергей.

Он был старше Павла, на пять лет, работал в администрации города. Серьезный мужчина с седыми висками и строгим взглядом. Сергей обнял меня и сказал, что вчера очень волновался.

Что думал, со мной что-то случилось. Что даже хотел ехать ко мне домой, но Валентина Петровна его остановила. Он сел рядом и начал говорить о том, как будет скучать по брату.

О том, что Павел был лучшим человеком, которого он знал. О том, что такие люди не должны умирать так рано. Я слушала эти слова и чувствовала, как во мне растет злость.

Как он может говорить такое о человеке, который инсценировал собственную смерть? Неужели он тоже не знает правды? Или знает, но играет свою роль? Сергей достал еще одну папку, с документами о наследстве. Он объяснял, что дом и машина переходят мне. Что есть депозит в банке и страховка.

Что все оформлено правильно, проблем не будет. Но когда он открыл страховой полис, я увидела то, что заставило мое сердце остановиться. В списке выгодоприобретателей было два имени.

Мое, на 70 процентов. И имя Ирины, на 30. Я уставилась на эту строчку и не могла поверить глазам.

Когда Павел добавил Ирину в страховку? И зачем? Сергей заметил мое удивление и объяснил, что Павел изменил полис два месяца назад. Сказал, что хочет помочь Ирине, она ведь недавно овдовела, живет одна, денег мало. Два месяца назад…