* Не ходи на похороны своего мужа. Лучше зайди в дом своей сестры! Такое письмо я получила в день прощания с Павлом. Я подумала, что это злая шутка, но всё же решила зайти к сестре, потому что у меня был ключ. Но когда я открыла дверь, оцепенела от увиденного…

Я спросила, не видела ли она эту женщину раньше. Тамара Петровна покачала головой. Сказала, что первый раз видит.

Но что они вели себя как пара, держались за руки, обнимались. Она добавила, что тогда подумала, может быть у Павла проблемы в браке. Что жаль, если такая хорошая семья распадается.

Я поблагодарила ее за чай, и уехала. Значит, Павел привозил Ирину на нашу дачу. В дом, который мы строили вместе, где провели столько счастливых дней.

Это было последней каплей. Дома я села за компьютер и начала искать информацию о муже Ирины. О том, как он умер, при каких обстоятельствах.

Его звали Андрей. Ему было 35 лет, когда он умер. Официальная причина смерти – сердечная недостаточность.

Умер дома, ночью. Ирина нашла его утром. Я нашла некролог в местной газете.

Короткая заметка о том, что скончался молодой предприниматель, оставив жену и престарелых родителей. Потом я нашла объявление о похоронах. Дата, время, место.

И тут я увидела то, что заставило меня вздрогнуть. Похороны организовывала тоже похоронное бюро, которое хоронила Павла. Совпадение, или нет? Я продолжила поиски.

Нашла информацию о враче, который выдал справку о смерти Андрея. Тот же врач, который подписал справку о смерти Павла. Нотариус, который оформлял наследство после смерти Андрея.

Тот же нотариус, который работал с завещанием Павла. Это уже не могло быть совпадением. Я распечатала все, что нашла, и разложила на столе.

Даты, имена, адреса. Связи становились все более очевидными. Андрей умер два года назад.

Павел начал встречаться с Ириной три месяца назад. Павел изменил страховку два месяца назад. Павел умер неделю назад.

Четкая последовательность событий. Но самый страшный вопрос оставался без ответа. А что, если Андрей не умер естественной смертью? Я посмотрела на фотографию Андрея в некрологе.

Молодой, здоровый мужчина. Никаких упоминаний о проблемах с сердцем, о болезнях. Сердечная недостаточность в 35 лет.

Дома, ночью. Жена нашла утром. Та же схема, что и с Павлом.

Внезапная смерть, минимум свидетелей, быстрые похороны. Я взяла телефон и начала искать информацию о родителях Андрея. Нашла их адрес в телефонной книге.

Завтра я поеду к ним. Узнаю, что они думают о смерти сына. Были ли у них подозрения.

Потому что теперь я была почти уверена, Ирина убила своего первого мужа. А теперь помогала Павлу инсценировать смерть, чтобы убить меня. Не физически.

Но убить мою прежнюю жизнь, мою личность, мое будущее. Я легла спать с этими мыслями. И всю ночь мне снились кладбище, пустые гробы и смех Ирины над моей могилой.

Утром я проснулась с одной мыслью, мне нужно узнать больше об Андрее. О том, как он умер, что было в его завещании, кто его хоронил. Если Ирина убила его, должны быть следы.

Я оделась в черное, нужно было поддерживать образ скорбящей вдовы, и поехала в архив городской администрации. Там хранились копии всех завещаний, зарегистрированных в нашем городе. Девушка за стойкой выразила соболезнования и без лишних вопросов выдала мне дело Андрея Петровича Соколова.

Я села за стол в читальном зале и открыла папку. Завещание было составлено за месяц до смерти Андрея. Всего месяц.

Он оставлял всю Ирине, дом, машину, депозит в банке, страховку. Никого больше. Даже родителей не упомянул.

Но самое интересное было в другом документе. Исполнителем завещания был назначен некий Виктор Семенович Кравцов. Тот же человек, который был исполнителем завещания Павла.

Я переписала его адрес и телефон. Потом попросила дело Павла. Сравнила документы.

Почерк в обоих завещаниях был одинаковый. Не почерк умерших, почерк того, кто их составлял. Кравцов работал нотариусом уже 20 лет.

Пожилой мужчина, с безупречной репутацией. Но почему именно он оформлял оба завещания? Наш город небольшой, но нотариусов несколько. Я вышла из архива и поехала к офису Кравцова.

Небольшое здание в центре города, на первом этаже старого дома. Табличка у входа, гласила, что прием ведется по записи. Я записалась на завтра.

Сказала секретарша, что нужно оформить документы по наследству мужа. Женщина была сочувствующей, предложила ближайшее время. После этого я поехала на кладбище, где был похоронен Андрей.

Могила находилась в старой части, под большим дубом. Простой памятник из черного гранита, фотография молодого мужчины с добрыми глазами. Я стояла у этой могилы и пыталась представить, что чувствовала Ирина, когда хоронила его.

Горе? Облегчение? Или уже тогда планировала следующий шаг? Рядом работал пожилой мужчина, поливал цветы на соседней могиле. Я подошла к нему и завела разговор. Представилась дальней родственницей Андрея, сказала, что приехала из другого города.

Мужчина, которого звали Петр Иванович, оказался местным. Он работал на кладбище уже много лет, знал всех, кто здесь похоронен. Помнил и похороны Андрея.

Петр Иванович рассказал, что это были странные похороны. Мало людей, все прошло очень быстро. Ирина все время плакала, но как-то неестественно.

А главное, гроб закрыли и опустили в землю так быстро, что многие не успели попрощаться. Я спросила, не помнит ли он, кто проводил отпевание. Петр Иванович сказал, что священника не было.

Только работники похоронного бюро и несколько человек из семьи. Потом он сказал что-то, что заставило мое сердце остановиться. Он сказал, что после похорон заметил, могилу не запечатали.

Обычно священник делает крестное знамение лопатой по углам могилы и произносит слова о том, что гроб запечатан до дня воскресения. Но тогда этого не было. Петр Иванович подумал, что это потому, что не было священника.

Но потом узнал, что даже работники похоронного бюро должны были это сделать. А они не сделали. Я поблагодарила его и пошла к администрации кладбища.

Небольшое здание у входа, где ведут записи о захоронениях. Женщина за столом проверила журналы. Подтвердила, что могила Андрея Соколова не была официально запечатана.

В графе запечатывания стояла пометка «Отложено по техническим причинам». Я спросила, что это значит. Женщина пожала плечами.

Сказала, что иногда бывают проблемы с документами или с самим гробом. Тогда запечатывания откладывают до их решения. Но прошло уже два года, а могила так и не была запечатана.

Я вышла из администрации с дрожащими руками. Незапечатанная могила означала, что гроб можно открыть без нарушения официальных печатей. Что к телу можно получить доступ.

А что, если там вообще нет тела? Я села в машину и попыталась успокоиться. Нужно было думать логически. Если Ирина убила Андрея, зачем ей оставлять незапечатанную могилу? Это же привлекает внимание.

Или наоборот, она знала, что никто не будет проверять. Что в маленьком городе такие вещи остаются незамеченными. Я поехала домой, но по дороге остановилась у продуктового магазина.

Нужно было купить что-то на ужин, поддерживать видимость нормальной жизни. В магазине меня остановила соседка, Анна Васильевна. Пожилая женщина, которая знала все новости в округе раньше, чем они случались.

Анна Васильевна выразила соболезнования и начала рассказывать о том, как все скорбят по Павлу. Потом понизив голос, добавила, что люди говорят странные вещи, об Ирине. Я спросила, что именно говорят.

Анна Васильевна оглянулась и наклонилась ближе. Она сказала, что Ирине слишком везет с мужчинами. Сначала умер муж, оставил ей все.

Теперь умер зять. Тоже оставил деньги. Люди начинают замечать закономерность.

Анна Васильевна добавила, что видела Ирину вчера в банке. Она выглядела не как человек, который горюет. Скорее, как человек, который решает финансовые вопросы.

Я поблагодарила ее за информацию и быстро закончила покупки. Значит, слухи уже начинают распространяться. Люди замечают странности в поведении Ирины.

Дома я села за компьютер и начала искать информацию о том, как получить разрешение на эксгумацию. Оказалось, что это сложный процесс, требующий веских оснований и множества документов. Нужно было подать заявление в суд, приложить доказательства необходимости эксгумации, получить согласие родственников.

Процесс мог занять месяцы. Но у меня были основания. Подозрение в неестественной смерти, незапечатанная могила, странные совпадения с документами.

Я распечатала образцы заявлений и начала их заполнять. Писала осторожно, не упоминая Павла и его поддельную смерть. Только факты об Андрее и подозрение в том, что его смерть была неестественной.

Утром я поехала к юристу. Нашла адвоката, который специализировался на наследственных делах. Молодая женщина, с серьезным лицом и внимательными глазами.

Я рассказала ей свои подозрения. Не всю правду, только то, что касалось Андрея. Сказала, что я дальняя родственница, что меня беспокоят обстоятельства его смерти.

Адвокат внимательно выслушала и сказала, что дело сложное. Эксгумация – крайняя мера. Суды неохотно ее разрешают.

Нужны очень веские доказательства. Она предложила сначала собрать больше информации. Поговорить с врачом, который выдавал справку о смерти.

Найти свидетелей, которые видели Андрея в последние дни жизни. Я согласилась и заплатила за консультацию. Адвокат дала мне свою карточку и сказала, что готова помочь, если я найду достаточно доказательств.

После встречи с адвокатом я поехала к нотариусу Кравцову. Его офис был обставлен старой мебелью. На стенах висели дипломы и фотографии с важными людьми.

Кравцов оказался мужчиной лет шестидесяти, с седыми волосами и усталыми глазами. Он выразил соболезнования по поводу смерти Павла и спросил, чем может помочь. Я сказала, что хочу уточнить некоторые детали завещания.

Кравцов достал дело и начал объяснять формальности. Говорил спокойно, профессионально, но я заметила, что он нервничает. Когда я спросила про исполнение завещания, он стал еще более напряженным.

Сказал, что все будет сделано в соответствии с законом, что не нужно волноваться. Потом я как бы невзначай упомянула Андрея Соколова. Сказала, что слышала, что Кравцов тоже оформлял его завещание.

Спросила, не было ли там похожих проблем. Кравцов побледнел. Сказал, что не помнит такого клиента.

Что у него много дел, всех не упомнишь. Но я видела, что он лжет. Его руки дрожали, когда он перелистывал бумаги…