* Не ходи на похороны своего мужа. Лучше зайди в дом своей сестры! Такое письмо я получила в день прощания с Павлом. Я подумала, что это злая шутка, но всё же решила зайти к сестре, потому что у меня был ключ. Но когда я открыла дверь, оцепенела от увиденного…

Значит, они планировали это уже тогда. Я спросила. Не странно ли это, включать сестру жены в страховку? Сергей пожал плечами и сказал, что Павел всегда был добрым.

Что он считал Ирину младшей сестрой и хотел о ней позаботиться. Валентина Петровна согласилась. Сказала, что Павел часто говорил об Ирине.

Что переживал за нее после смерти ее мужа. Что хотел помочь ей встать на ноги. Я кивала и улыбалась, а внутри у меня все кипело.

Значит, они не просто спали вместе. Они планировали мое будущее. Решали, сколько денег мне оставить.

А сколько забрать себе. Мы просидели у Валентины Петровны до обеда. Она рассказывала истории из детства Павла, показывала старые фотографии, плакала над его школьными тетрадками.

Сергей говорил о работе брата, о его планах, о том, как он хотел купить дачу и разводить кроликов. Все это было очень трогательно. Если бы я не знала правды.

А я знала, что человек, о котором они говорят с такой любовью, в этот момент, сидит в доме моей сестры и планирует, как потратить страховые деньги. Когда я собралась уходить, Валентина Петровна дала мне еще одну коробку. В ней были личные вещи Павла, книги, диски, какие-то бумаги.

Она сказала, что не может на это смотреть, что мне будет легче разобрать все самой. Я взяла коробку и поехала домой. По дороге остановилась у магазина и купила продукты.

Нужно было поддерживать видимость нормальной жизни. В магазине меня остановила соседка, Людмила Ивановна. Пожилая женщина, которая знала всех и вся в нашем районе.

Она выразила соболезнования и сказала, что очень переживала, когда узнала о смерти Павла. Потом она наклонилась ближе и шепотом спросила, правда ли, что я не была на похоронах. Что люди говорят разное, кто-то говорит, что я была в больнице, кто-то, что поссорилась с родственниками мужа.

Я объяснила, что мне стало плохо. Что я потеряла сознание и очнулась только вечером. Людмила Ивановна покивала с пониманием, но я видела в ее глазах сомнения.

Дома я поставила коробку на стол и начала разбирать содержимое. Книги, которые Павел читал последние месяцы. Диски с музыкой.

Старые фотографии. Ничего особенного. Но в самом низу я нашла блокнот.

Обычный блокнот в клетку, наполовину исписанный. Я открыла его и увидела записи Павла. Большинство записей были обычными, напоминания о встречах, номера телефонов, списки покупок.

Но на последних страницах было что-то другое. Даты. Суммы денег.

Имена людей, которых я не знала. И в самом конце – план. Подробный план того, как инсценировать смерть.

Я читала эти записи и не могла поверить. Павел планировал все до мелочей. Какого врача подкупить.

Какие документы подделать. Как организовать похороны. Даже то, как себя вести со мной в последние дни.

В одной записи он писал о том, что нужно постепенно отдаляться от жены. Меньше разговаривать, меньше показывать привязанность. Чтобы потом было легче исчезнуть.

В другой – о том, что Ирина боится. Что нужно ее успокоить, убедить, что все получится. Я перелистывала страницы и чувствовала, как мир рушится во второй раз за два дня.

Оказывается, последние месяцы нашего брака были игрой. Павел играл роль умирающего мужа, а я – роль любящей жены. И я играла хорошо.

Слишком хорошо. Телефон зазвонил. Звонила Ирина.

Я долго смотрела на экран, прежде чем ответить. Голос Ирины звучал взволнованно. Она спрашивала, как прошла встреча с матерью Павла.

Интересовалась, не нужна ли мне помощь с документами. Я рассказала ей о страховке. О том, что Павел включил ее в список выгодоприобретателей.

Ирина сделала паузу, а потом сказала, что очень удивлена. Что не знала об этом. Что Павел ничего ей не говорил.

Она лгала. Я слышала это в ее голосе. Ирина предложила приехать ко мне.

Сказала, что не хочет оставлять меня одну в такой тяжелый день. Что мы можем вместе разобрать вещи Павла. Я согласилась.

Мне нужно было посмотреть на нее. Понять, насколько хорошо она умеет притворяться. Ирина приехала через час.

Она была в черном платье, волосы собраны в пучок, лицо бледное. Выглядела как человек, который действительно горюет. Она обняла меня и заплакала.

Говорила, что не может поверить в смерть Павла. Что он был как старший брат для нее. Что не знает, как жить дальше.

Мы сели на кухне, и я заварила чай. Ирина рассказывала о вчерашних похоронах. О том, как красиво пели в церкви.

О том, как много людей пришло проститься с Павлом. О том, как все спрашивали обо мне. Она говорила, что в какой-то момент ей стало так плохо, что она упала в обморок.

Что ее отвезли в больницу, но врачи сказали, это от нервов. Я слушала, и думала о том, как хорошо она играет. Даже обморок устроила для достоверности.

Потом Ирина спросила про страховку. Сказала, что не понимает, зачем Павел включил ее в полис. Что она не просила его об этом.

Что готова отказаться от денег в мою пользу. Я сказала, что не нужно. Что Павел хотел ей помочь, и мы должны уважать его волю.

Ирина заплакала еще сильнее. Говорила, что не заслуживает такой доброты. Что Павел был слишком хорошим человеком для этого мира.

Если бы я не знала правды, я бы ей поверила. Мы просидели на кухне до вечера. Ирина помогала мне разбирать вещи Павла.

Мы складывали его одежду в коробки, решали, что отдать в церковь, а что оставить на память. Ирина часто останавливалась, и плакала над какой-нибудь вещью. Над его любимой рубашкой, над книгой, которую он читал.

Над фотографией, где мы втроем, я, Павел, и она, на дне рождения ее покойного мужа. Я смотрела на эту фотографию и пыталась вспомнить тот день. Это было полтора года назад.

Павел тогда был особенно внимательным к Ирине. Помогал ей на кухне, развлекал гостей, следил, чтобы у нее всегда был полный бокал. Тогда я думала, что он просто заботится о младшей сестре жены.

Теперь понимала, он уже тогда ее соблазнял. Когда Ирина собралась уходить, я проводила ее до двери. Она еще раз обняла меня и сказала, что завтра приедет снова.

Что не оставит меня одну в это трудное время. Я закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. В доме стояла тишина.

Коробки с вещами Павла стояли в гостиной, как памятники прошлой жизни. Я пошла в спальню и легла на кровать. Нашу с Павлом кровать, где мы спали больше десяти лет.

Где занимались любовью, где говорили о планах на будущее, где я плакала в его объятиях. Когда у нас не получалось завести детей. Все это теперь казалось фальшивкой.

Я лежала в темноте и думала о том, что узнала за эти два дня. Павел жив. Он с Ириной.

Они планировали это месяцами. Они получат страховые деньги. А я должна играть роль убитой горем вдовы.

Но самое страшное было не это. Самое страшное было то, что я не знала, кто еще в курсе. Мать Павла? Его брат? Врачи? Работники похоронного бюро? Сколько людей смеялись надо мной вчера, когда я не пришла на похороны.

Я встала и пошла в прихожую. Достала из шкафа пальто, которое надевала вчера утром, когда получила первое письмо. Засунула руки в карманы, проверяя, не оставила ли там что-нибудь.

В правом кармане я нащупала бумагу. Еще одно письмо. Такой же белый конверт, такие же печатные буквы.

Я открыла его дрожащими руками. Внутри была одна строчка, они планировали это месяцами. Он выбрал ее.

Я стояла в прихожей с этим вторым письмом в руках и чувствовала, как земля уходит из-под ног. Они планировали это месяцами. Он выбрал ее.

Простые слова, которые разрушали последние остатки моих иллюзий. Кто-то знал все. Кто-то наблюдал за ними, за мной, за этим спектаклем…