На юбилее моего отца он с гордостью спросил: «Дочка, как тебе новая машина, что мы подарили?» Я не сдержала слез…

Но перед тем, как свернуть, он на секунду обернулся. Это был Руслан. Его лицо было все еще в синяках, но взгляд был твердым.

Он кивнул ей, едва заметно, и исчез за углом. Алиса смотрела ему вслед, ничего не понимая. Что это значит? Зачем он дал ей этот ключ? Это была ловушка? Очередная игра ее матери? Она снова посмотрела на ключ в своей руке.

И тут ее пронзила догадка. Она узнала этот ключ. Он был маленьким, с пластиковой головкой и выбитым на ней четырехзначным номером.

Она видела его много раз. Он лежал у них дома в ящике с мелочами, вместе с другими ключами. Это был ключ от почтового ящика.

Абонентского ящика, на главпочтамте. Руслан завел его много лет назад. На вопросы Алисы, он всегда отвечал, что это для работы.

Что ему туда приходит какая-то корреспонденция, которую не нужно смешивать с домашней. Алиса никогда не придавала этому значения. Мало ли, у каждого свои рабочие заморочки.

Но теперь, после всего, что случилось, эта история с рабочей корреспонденцией выглядела совсем иначе. Руслан был не тем человеком, который станет заводить отдельный ящик для бумаг. Он был слишком ленив и неорганизован для этого.

Значит, в этом ящике он хранил что-то другое. Что-то личное. Что-то, что он хотел скрыть.

Не только от нее, но, возможно, и от всех остальных. Последний удар, который нанесла ему мать, похоже, разрушил его стену страха. Он понял, что его молчание его не спасет.

И он сделал свой ход. Робкий, анонимный, трусливый, в его стиле. Но он его сделал.

Он выбрал сторону. Он дал ей путь. Алиса жала ключ в руке так, что он впился в ладонь.

Она не знала, что найдет в этом ящике. Может быть, ничего. А может быть, что-то, что сможет перевернуть эту игру.

Надежда, которую, как ей казалось, она похоронила сегодня утром у здания суда, снова шевельнулась в ее душе. Слабым, едва заметным огоньком. Она бросилась к своей машине.

Ей нужно было на почту. Немедленно. Алиса вела машину, не чувствуя скорости.

Весь мир сузился до маленького ключа, зажатого в ее потной ладони. Она не думала о проигранном суде, о матери, об отце. Была только одна цель, главпочтамт.

Она гнала машину так, будто от этого зависела ее жизнь. И, возможно, так оно и было. Здание главпочтамта, сталинский монстр с колоннами, встретило ее гулкой тишиной и запахом сургуча.

Она нашла зал с абонентскими ящиками. Ряды одинаковых металлических ячеек, как в морге. Она нашла нужный номер.

Руки дрожали так, что она не с первого раза смогла вставить ключ в замок. Ключ повернулся. Щелчок замка прозвучал в тишине оглушительно.

Алиса с замиранием сердца потянула дверцу на себя. Ящик не был пуст. Внутри, плотно прижатая к стенкам, лежала толстая папка-скорошеватель.

Обычная, картонная, серого цвета. Алиса вытащила ее. Папка была тяжелой.

Она не стала открывать ее здесь. Она прижала папку к груди, как самое дорогое сокровище. И почти бегом вышла из здания.

Она не поехала домой. Она знала, что там может быть небезопасно. Она поехала к Инессе Марковне.

Это было единственное место, где она чувствовала себя в относительной безопасности. Инесса открыла дверь и, увидев папку в руках Алисы, ее горящие глаза, молча пропустила ее в квартиру. Они прошли на кухню.

Алиса положила папку на стол. Несколько секунд они просто смотрели на нее. От Руслана, только и сказала Алиса.

Она развязала тесенки и открыла папку. Сверху лежали документы. Те самые.

Копии счетов, договора с фирмами-однодневками, распечатки банковских переводов. Но это были не те ксерокопии, что сожгла ее мать. Это были оригиналы.

С синими печатями, с живыми подписями. Руслан, видимо, все это время делал копии для матери, а оригиналы прятал. Как свою страховку.

Страховку, которая не сработала, но теперь могла спасти их всех. Но под стопкой финансовых документов было что-то еще. Это были письма.

Несколько десятков писем, написанных от руки, на дорогой, плотной бумаге. Алиса узнала почерк. Идеально ровные, каллиграфические буквы.

Почерк ее матери. Письма были адресованы Фадееву. Алиса начала читать.

И с каждой строчкой, кровь стыла у нее в жилах. Это была не просто любовная переписка. Это был дневник заговора.

Подробный, циничный, хладнокровный план по уничтожению ее отца, расписанный на годы вперед. Мой дорогой Анатолий, писала мать в одном из писем. Датированном тремя годами ранее.

Терпение. Наше главное оружие – это терпение. Виктор еще слишком силен.

Его здоровье еще не подорвано окончательно. Мы должны действовать медленно, но верно. Постоянный стресс на работе, который ты так умело создаешь с Регион Машем, делает свое дело.

Еще год-два, и он сломается. Алиса читала, и не верила своим глазам. Это было не просто предательство.

Это было спланированное, хладнокровное убийство. Медленное убийство. Она читала дальше.

Мать и Фадеев обсуждали все. Как подрывать авторитет Виктора среди партнеров. Как создавать ему проблемы с поставками.

Как вводить его в заблуждение по поводу финансового состояния завода. А потом пошли письма, касающиеся непосредственно Алисы и Руслана. С Русланом все готово, писала мать за полгода до юбилея.

Он на крючке. История с аварией – идеальный рычаг. Он сделает все, что я скажу.

Он станет нашим тараном, который пробьет брешь в отношениях Виктора и Алисы. Дочь его обожает, и когда она узнает, что ее никчемный муж втянул семью в долги, она будет раздавлена. А Виктор, его гордость не выдержит такого публичного унижения.

План с машиной, был расписан до мельчайших деталей. Как подарить подарок. Как заставить Руслана ее продать.

Как устроить сцену на юбилея. Как подделать записку отцовским почерком. Все было там.

Черным по белому. Главное, выставить Алису виноватой, писала Зоя. Сделать ее источником стресса для отца.

После публичного скандала, его сердце не выдержит. А дальше, больница, врачи, нужный диагноз. Ты же знаешь, у главврача Петрова передо мной старый должок.

Он напишет любое заключение. Полная недееспособность. И тогда, мой дорогой, я стану его опекуном.

И путь к нашей цели будет открыт. Целью было то, о чем уже рассказал детектив. Покупка завода за бесценок.

Алиса читала письмо за письмом, и перед ней вставала вся картина. Чудовищная, многолетняя интрига. Ее мать была не просто воровкой и предательницей.

Она была гением зла. Монстром в обличии элегантной, заботливой женщины. Но самое страшное было не это.

В самом низу папки лежало несколько старых, пожелтевших от времени листов. Они были написаны другим почерком. Более размашистым, мужским.

Это были ответы Фадеева. И в одном из них, он писал, «Зоя, ты меня иногда пугаешь. Твоя ненависть к собственной семье не знает границ.

Я до сих пор помню, как ты провернула то дело с проверкой на заводе много лет назад. Даже я бы до такого не додумался». Алиса не поняла, о чем речь.

Она перевернула листок и увидела под ним еще одно письмо. Очень старое. Бумага была почти ветхой.

Написано оно было снова почерком матери. Двадцать пять лет назад. Она начала читать, и ее кровь буквально превратилась в лед.

«Мой дорогой Толя», писала молодая Зоя. «Я сделала это. Я позвонила анонимно.

Сообщила, куда следует, о нарушении техники безопасности. Мелочь, на самом деле, ерунда. Но для проверяющих этого будет достаточно.

Они остановят цех. Будет проверка, штрафы, убытки. Виктор будет в бешенстве».

Алиса вспомнила эту историю. Отец часто рассказывал ее, как пример самого тяжелого периода в его жизни. Когда его завод только-только вставал на ноги, внезапная проверка санэпидемстанции нашла какое-то мелкое нарушение и остановила производство на несколько недель.

Это чуть не привело его к банкротству. Он тогда чудом выкарабкался. Он всегда считал, что это были произки конкурентов.

Он и подумать не мог, что главный конкурент спит с ним в одной постели. Но причина, причина этого поступка была еще более чудовищной, чем сам поступок. «Он не должен получить этот кредит», писала мать в том же письме.

«Он хочет вложить деньги в новое дело вместе с моим братом. С этим неудачником, моим дорогим братцем Леней. Виктор хочет вытащить его из нищеты, сделать своим партнером.

Я не могу этого допустить. Я не позволю, чтобы деньги моего мужа уходили на поддержку моей никчемной семейки. Пусть лучше он потеряет часть бизнеса, чем я буду делить его успех с ними.

Я лучше разорю его, чем позволю ему помочь моим родственникам, которых я ненавижу». Алиса, откинулась на спинку стула. Дыхания не хватало.

Она смотрела на Инессу, и та смотрела на нее с ужасом в глазах. Ее мать. Ее родная мать.

25 лет назад. Она чуть не уничтожила собственного мужа, делав всей его жизни, только из-за ненависти к своему родному брату. Дядя Леня, которого Алиса, так любила в детстве.

Тихому, скромному человеку, который умер в бедности несколько лет назад. Это не было предательством ради денег или власти. Это было предательство ради ненависти.

Чистая, дистиллированная, всепоглощающая ненависть к собственной семье, которую она скрывала под маской любви и заботы всю свою жизнь. Она саботировала их. С самого начала.

Вся ее жизнь была одним сплошным актом саботажа. Алиса закрыла папку. Теперь у нее было все.

Не просто доказательство. У нее был портрет монстра. И она знала, что должна показать этот портрет всему миру.

Простого суда будет недостаточно. Простого тюремного срока – тоже. Ей нужно было нечто большее.

Ей нужно было публичное уничтожение. Такое же, какому мать подвергла ее. Тишина на кухне у Инессы Марковны была густой и тяжелой.

Папка с письмами лежала на столе, как спящая гадюка. Алиса чувствовала, как внутри нее гаснет последний очаг боли и обиды. На смену им пришел холод.

Спокойный, расчетливый холод. Она больше не была жертвой. Она стала охотником.

«Она не человек», тихо сказала Инесса, глядя на папку. «Она какая-то, ошибка природы». «С этим нельзя просто пойти в суд», – ответила Алиса, и ее собственный голос показался ей чужим, более твердым.

«Адвокаты, закрытые заседания, апелляции, она вывернется. Наймет лучших юристов, но украденные у отца деньги. Будет давить на жалость, симулировать болезнь.

И даже если ее посадят, люди будут считать ее жертвой обстоятельств. А меня, дочерью, которая упекла родную мать за решетку». Инесса кивнула, понимая, о чем она говорит.

Ее нужно уничтожить. Не юридически. А публично.

Так, чтобы ни у кого не осталось сомнений. Чтобы каждый, кто пожимал ей руку, кто сочувственно кивал ее лживым рассказом, увидел ее истинное лицо. Чтобы ей некуда было пойти в этом городе.

Чтобы от нее шарахались, как от прокаженной. Ее слова звучали жестоко, но Алиса чувствовала, что это единственно правильный путь. Это была уже не месть.

Это было восстановление справедливости. В самом первобытном, самом честном ее виде. Но как? Спросила Инесса.

Как это сделать? Алиса не знала. Ей нужен был подходящий момент. Подходящая сцена.

Место, где соберутся все те, чьим мнением так дорожила ее мать. Вся элита города. И тут Инесса хлопнула себя по лбу.

Стой. Я, кажется, знаю. Она встала, подошла к комоду и достала свежий выпуск местной газеты.

Она быстро пролистала страницы и ткнула пальцем в небольшое объявление. Вот. Смотри…