* На юбилее моего отца он с гордостью спросил: «Дочка, как тебе новая машина, что мы подарили?» Я не сдержала слез…
Я пришла показать тебе кое-что. Мать смерила папку пренебрежительным взглядом. Очередные твои доказательства.
Размытые фотографии из кафе. Не трать мое время, Алиса. Нет.
Не фотографии. Кое-что посерьезнее. Алиса открыла папку.
Она начала выкладывать на каминную полку лист за листом. Копии фальшивых счетов. Схему движения денег, нарисованную детективом.
Распечатку с данными о владельцах компании «Регион Маш». И, наконец, ту самую синюю сберкнижку на девичью фамилию. Мать смотрела на разложенные перед ней документы, и ее лицо медленно менялось.
Маска благородной скорби сползала, уступая место холодному, оценивающему выражению. Она подошла ближе. Взяла в руки сберкнижку, пролистала ее.
Потом взяла схему детектива. Она изучала доказательства своего предательства, спокойно, без паники. Как бизнесмен изучает отчет о проделанной работе.
Когда она все рассмотрела, она подняла на Алису глаза. В них не было ни страха, ни раскаяния. Только ледяное презрение.
«И что?» — спросила она. Алиса на мгновение опешила от такой реакции. «Что?» — переспросила она.
— Это доказательство твоих преступлений. Вороство, мошенничество в особо крупном размере. Я с этим пойду в полицию.
И я покажу это в суде. Твое опекунство закончится, не начавшись. Ты сядешь в тюрьму, мама.
Мать рассмеялась. Тихим, сухим смехом. А потом, одним быстрым движением, она сгребла все документы с каминной полки, счета, схемы, распечатки, сберкнижку, и бросила их в камин.
«Мама, что ты делаешь?» — крикнула Алиса, бросаясь к камину. Но было поздно. Зоя чиркнула каминной спичкой и бросила ее на бумаги.
Сухие, старые документы вспыхнули мгновенно. Яркое пламя взметнулось вверх, пожирая доказательства. Алиса в отчаянии смотрела, как огонь превращает ее единственное оружие в пепел.
«Это ничего не меняет», — спокойно сказала Зоя, глядя на огонь. Ее лицо в отцветах пламени, казалось дьявольским. Это были всего лишь бумажки.
Копии. А даже если бы и оригиналы. Все это ничего не значит.
Она повернулась к Алисе. «Потому что это мое слово против твоего». Слово уважаемой в городе женщины, преданной жены, которая ухаживает за больным мужем, против слова опозоренной, изгнанной из общества дочери, которую все считают неуравновешенной и алчной.
Кому, по-твоему, поверит судья? Она подошла к Алисе вплотную. «Ты думаешь, судья будет разбираться в этих твоих схемах? В этих старых бумажках? Нет. Он посмотрит на меня, на убитую горем жену.
И посмотрит на тебя, на истеричку, которая поливает грязью собственную мать. И примет решение. За пять минут.
Ты проиграла, Алиса. Проиграла в тот самый момент, когда твой отец упал на пол. Алиса стояла, раздавленная.
Мать была права. В маленьком провинциальном городе, где репутация решает все, эти бумаги действительно могли ничего не значить. Ее слово против слова матери.
Слово изгоя против слова мученицы. Шансов не было. «А теперь убирайся из моего дома», — приказала Зоя.
«И запомни. Если ты еще хоть раз попробуешь что-то предпринять, я немедленно расскажу всем про аварию с твоим мужем. И он сядет.
Сразу. Ты меня поняла?» Алиса молча развернулась и пошла к выходу. Она потерпела полное поражение.
Она бросила вызов, и мать с легкостью его отбила, просто уничтожив все ее козыри. Вернувшись домой, Алиса рассказала обо всем Инессе. Та слушала молча, ее лицо становилось все более мрачным.
«Она права», — сказала Инесса, когда Алиса закончила. «В суде, один на один, тебе ее не одолеть». Она слишком хорошо подготовилась.
Она выстроила себе образ, который не пробьешь никакими доказательствами, особенно если их больше нет. Надежда, которая только-только появилась, угасла окончательно. Но мать, видимо, решила, что простого ультиматума недостаточно.
Она решила доказать свою власть и безнаказанность делом. Следующие несколько дней прошли в тягостной тишине. Алиса ждала, когда ей придет повестка в суд.
Но ничего не происходило. А потом она начала замечать странные вещи. Ей позвонил адвокат, с которым она успела проконсультироваться, и сказал, что больше не может вести ее дело, сославшись на конфликт интересов.
Без объяснения причин. Потом ей позвонила Инесса. «Алиса, мне только что звонил сын.
Он работает в городской администрации. Говорит, что к ним приходили люди из регион Маша. Очень влиятельные люди.
И они очень настойчиво интересовались ходом дела, об опекунстве над твоим отцом. Они хотят, чтобы все решилось как можно быстрее. Они на что-то надавили».
Алиса поняла, что мать задействовала свои новые ресурсы. Финансовую и административную мощь, регион Маша. Она не просто ждала суда.
Она его ускоряла. Она подкупала, давила, использовала все рычаги, чтобы получить нужный ей результат, как можно скорее. Развязка наступила через три дня.
Утром в дверь снова позвонил курьер. Он принес два конверта. В первом была официальная повестка.
Судебное заседание по делу о назначении опеки, над Виктором Золотовым, было назначено, на завтра. Не через неделю, как предполагалось. На завтра.
Мать добилась своего. Она ускорила процесс так, что у Алисы не оставалось времени вообще ни на что. Дрожащими руками, Алиса вскрыла второй конверт.
Это был еще один судебный документ. Судебный приказ. В целях обеспечения покоя и безопасности гражданина Золотова, В.А., а также для ограждения его от психологического давления и дестабилизирующего влияния, суд постановил, запретить гражданке Золотовой, А.В., приближаться к гражданам Золотову, В.А., и Золотовой, З.П., на расстояние менее 100 метров, а также вступать с ними в любые контакты, включая телефонные переговоры и переписку, до вынесения окончательного решения по делу об опеке.
Это был запретительный ордер. Рестрейнинг-ордер. Алиса выронила бумагу из рук.
Она не просто проиграла. Ее стерли. Ее лишили права голоса.
Ее лишили права даже присутствовать на суде, где будет решаться судьба ее отца. Ее юридически заткнули и заперли, отрезав от любых действий. Завтра ее мать станет полноправной хозяйкой жизни ее отца, а она, Алиса, не сможет даже войти в здание суда.
Это был конец. Полный и окончательный. Судебный приказ лежал на полу, как насмешка.
Алиса смотрела на него, и в ее душе не было ничего, кроме выжженной пустыни. Ни злости, ни страха, ни отчаяния. Только пустота.
Мать победила. Она не просто выиграла войну, она сделала так, что Алиса не могла даже появиться на поле боя. В тот вечер Руслан пришел домой поздно.
Вернее, его принесли. Алиса открыла дверь и увидела на пороге двух незнакомых мужчин, которые под руки тащили ее мужа. Они молча завели его в квартиру.
Бросили на диван в гостиной и также молча ушли, не сказав ни слова. Руслан был в ужасном состоянии. Его лицо превратилось в сплошной синяк.
Губа разбита, под глазом наливался огромный фингал. Дорогой костюм, в котором он был на юбилее, был порван и испачкан в грязи. Он тихо стонал, свернувшись на диване.
Алиса принесла аптечку и начала обрабатывать его ссадины. Она делала это механически, без всяких чувств. Кто это сделал? Спросила она.
Неважно, прохрепел он. Это, это предупреждение. От нее.
Через Фадеева. Чтобы я молчал. Чтобы я даже не думал рыпаться.
Он посмотрел на нее заплывшим глазом, и в его взгляде была не только боль, но и что-то новое. Страх, который парализовал его все это время, кажется, достиг своего предела и начал перерождаться во что-то другое. В холодную, отчаянную решимость.
Она ведь и меня уничтожит, да? Тихо спросил он. Как только получит то, что хочет. Как только я стану ей не нужен.
Она просто уберет меня, как ненужного свидетеля. Алиса ничего не ответила. Она и сама знала ответ.
Да. Уничтожат. Без колебаний.
Они провели ночь в разных комнатах, в молчании. Каждый думал о своем. Алиса, о том, что завтра ее жизнь окончательно рухнет.
Руслан, видимо, о том, что его жизнь может просто закончиться. Утром Алиса все равно поехала к зданию суда. Она знала, что не сможет войти.
Запретительный ордер был у нее в сумке. Но она не могла просто сидеть дома. Она должна была быть там, хотя бы рядом.
Она припарковала машину через дорогу и смотрела, как к зданию подъезжают участники этого фарса. Вот подъехала машина ее матери. Из нее вышла Зоя, вся в черном, в темных очках, под руку с холеном, уверенным в себе адвокатом.
Она выглядела как безутешная вдова, идущая на похороны. За ней в здание вошли несколько соседей, включая ту самую тетю Любу, из магазина. Свидетели обвинения.
Все они были здесь, чтобы подтвердить лживые слова ее матери. Алиса сидела в машине, вцепившись в руль, и чувствовала себя абсолютно бессильной. Там, за этими стенами, решалась судьба ее отца, а она была просто зрителем, которого даже не пустили в зал.
Заседание длилось несколько часов. Алиса не уезжала. Она просто ждала, не зная чего.
Наконец, двери суда открылись. Первыми вышли соседи. Они о чем-то оживленно переговаривались, но увидев машину Алисы, замолчали и поспешили уйти, отводя глаза.
Потом вышла мать с адвокатом. На ее лице была все та же маска скорби. Но в глазах, даже сквозь темные очки, Алиса увидела торжество.
Адвокат что-то говорил ей, удовлетворенно улыбаясь. Все было кончено. Она победила.
Мать села в машину и уехала. Алиса еще несколько минут сидела неподвижно. Потом она вышла из машины и пошла к зданию суда.
Просто так, без цели. Она подошла к массивным дверям и остановилась. Она проиграла.
Она развернулась, чтобы идти обратно к машине. И в этот момент кто-то быстро прошел мимо нее, едва не задев плечом. Это был мужчина, в надвинутой на глаза кепке и с поднятым воротником куртки.
Он не посмотрел на нее, но, проходя мимо, сунул ей что-то в руку. Холодное, металлическое. Алиса разжала ладонь.
На ней лежал маленький ключ. Она подняла глаза. Мужчина в кепке уже почти дошел до угла…
